Онлайн книга «Кекс в большом городе»
Недоумевая, какое отношение серьги имеют к собачье-кошачьим шоу, я велела: – Покажите. – Гляди, – вытряхнула на прилавок украшения торговка. Я схватила один шарик, развела в разные стороны лапки, на которых он крепился, и прицепила к уху. Мигом стало больно, пришлось внимательно осмотреть вторую клипсу и удивиться, гладкая поверхность замка имела крохотные зубчики, потому мне и стало некомфортно. Мягко говоря, странная идея пришла в голову производителю. Я вытащила зеркальце. А что, ничего! – Сколько стоят серьги? – Себе, что ли, берешь? – Ну да! Продавщица кашлянула. – Сорок рублей. Я кивнула. – Отлично, вода и украшения – ровно полтинник, без сдачи. Торговка стала хихикать, но я решила не обращать внимания на глупую бабу и, ощущая себя очень похожей на роскошную Бустинову, вернулась к машине. Острая боль в ухе стала тупой, а через несколько секунд утихла совсем, лишь иногда мочку вдруг дергала невидимая рука, но это оказалась вполне переживаемая ситуация; главное, что теперь я полностью соответствовала образу, у меня те же украшения, что у Бустиновой. Напевая себе под нос, я села в «Жигули», повернула ключ в зажигании и с радостью услышала ровное гудение мотора. Моя машина – инвалид, обремененный кучей несовместимых с жизнью болезней, но по непонятной причине лошадка еще бегает, правда, иногда, в самый неподходящий момент, начинает артачиться. И сейчас, когда я расфуфырилась, нацепила каблуки, сделала прическу и макияж, коняшка просто обязана заглохнуть, но нет, она бойко тарахтит. Мысленно перекрестившись, я схватилась за баранку, включила поворотник, выжала сцепление, воткнула первую скорость и стала осторожно отпускать педаль. Всем ведь известно, если проявить в данной ситуации торопливость, ничего хорошего не выйдет! – Апчхи! – вдруг послышалось с заднего сиденья. От испуга я дернула ногой, автомобильчик резво прыгнул вперед и заглох. – Кто здесь? – в полном ужасе воскликнула я и обернулась. На заднем сиденье валялось всякое барахло: пара газет, несколько скомканных пакетов, атлас дорог, полупустая бутылка минералки, но, согласитесь, ни один из вышеперечисленных предметов не способен чихать! Может, мне показалось? Переведя дух, я снова повернулась лицом к рулю, но не успели руки занять исходную позицию, как из-за спины снова послышалось тихое: – Апчхи! – Немедленно говорите, кто вы? – заорала я. – И где прячетесь? – Простите, – прошелестело из-под моего сиденья, – тетенька, не ругайтесь, пожалуйста, и не кричите, а то он меня пристрелит. В изумлении я уставилась на педали; полное ощущение, что сейчас со мной разговаривает одна из них. – Кто кого убьет? – сорвалось с языка. – Гляньте в окошечко, – торопливым шепотом продолжало то ли сцепление, то ли тормоза, – видите дядьку? Ну противный такой. Я повернула голову и наткнулась взглядом на вызывающе шикарный, вымытый и отполированный до блеска джип. Возле сверкающей, скорей всего, очень дорогой иномарки маячил мужик в бежевом, небрежно измятом льняном пиджаке и таких же брюках. Красный от гнева, он разговаривал по мобильному. Чуть поодаль от барина маялась охрана, втиснутая, несмотря на удушливую июльскую жару, в черные костюмы и белые рубашки со старомодно узкими галстуками. – Это Абдулла, – шептала педаль, – мне просто некуда было деваться, тетенька, простите! Дернула дверь, а она открыта, я ничего не брала, я не воровка, пожалуйста, поедемте побыстрей отсюда, иначе всем худо будет, он еще догадается, куда я шмыгнула, и тю-тю! Тряхнув головой, я перегнулась через сиденье и увидела сзади на полу маленькую, растрепанную, хрупкую девочку. Большие карие глаза дитяти испуганно моргали. – Тетенька, – чуть не плача вымолвила она, – ну, пожалуйста, уезжайте. Абсолютно не понимая, что к чему, я повиновалась; было в голосе ребенка нечто, заставляющее подчиниться. Проехав пару кварталов, я припарковалась возле супермаркета и велела: – Непременно объясни: кто ты, зачем залезла в мою машину и что сделала тому мужику? Девочка снова чихнула, вытерла нос не слишком чистым кулаком и грустно ответила: – Меня зовут Ольгунчик. – Как? – переспросила я. – Оля, Ольчик, Ольгунчик, – продолжила незнакомка, – как хотите. Вообще-то Ольга Сергеевна Петрова, но мама называла меня Ольгунчиком, папа Ольчиком, а бабуля заинькой. Ребенок зашмыгал носом, потом сказал: – Можно мне из вашей бутылки воды хлебнуть? Вам не жалко будет? – Конечно, нет, – улыбнулась я, – только стаканчика нет. – Из горлышка попью. – Думаю, не стоит. – Почему? – заворчала Оленька. – Я сама к нему прикладывалась, это негигиенично. Ольга тихо засмеялась. – Я, тетенька, полгода по помойкам ела, ко мне ни одна зараза не липнет, простите, конечно, очень пить охота. Я повнимательней оглядела неожиданную спутницу. Девочка беспризорница? Но для уличного ребенка она слишком чистенькая, волосы вымыты, расчесаны и аккуратно стянуты в два хвостика, платьице выглажено, даже накрахмалено, на ножках белые носочки и сандалии. Взгляд Оли, наивно-бесхитростный, не похож на взор оборвыша, цветы улиц смотрят на взрослых по-иному, в их глазах явственно мелькают цинизм пополам с отчаянием, да и речь выдает в малышке девочку из хорошей семьи. – С какой стати тебе лазить по мусорным бачкам? – не выдержала я. Ольчик вздохнула: – Тетенька, пожалуйста, спрячьте меня. – От кого? – От Абдуллы. – Это твой папа? – ляпнула я, но сразу спохватилась: девочка же только что представилась: Ольга Сергеевна Петрова! – Нет, он меня купил! Я удивилась. – Что сделал? Олечка молитвенно сложила ручонки: – Тетенька, у вас дети есть? – Ну… в принципе да, девочка Кристина и мальчик Никита. А почему ты спрашиваешь? |