Книга Пляска смерти, страница 168 – Лорел Гамильтон

Доктор Лилиан мне не сказала, какой штамм ликантропии она решила добавить к моему коктейлю, и не выбрала ли она один из тех, что у меня уже были. Она решила, что если я буду об этом знать, это может сказаться на исходе – какой зверь победит. Чушь какая-то – ведь мои мыслительные процессы никак с этим не могут быть связаны, но она все равно ге говорит. Ладно, в ближайшее полнолуние мы увидим, появился ли победитель в моей корзине мехов.

Я просыпалась и снова засыпала, а когда проснулась очередной раз, возле моей постели сидел Ашер, и я дернулась и даже ойкнула.

Он отвернулся, полностью закрыв лицо волосами – не стал кокетничать идеальным профилем, просто прятался.

– Ты теперь меня боишься.

В голосе его звучало сожаление, похожее на слабый моросящий дождик, о котором знаешь, что он будет идти весь день.

Я стала было опровергать, и остановилась. Боюсь ли я его? Да. Да, боюсь. Но не потому, о чем он думает.

Я потрогала повязку на шее, и осязание мне подсказало, что этот укус – не две вежливые точечки. Его занесло и на моей шее, как и повсюду. Конечно, это не было как шрам у меня на ключице или даже на локтевом сгибе, но все равно не такой укус, какой обычно оставляют старые вампиры. Под повязкой он ощупывался как ошибка новичка.

Он встал, и было видно, что он устал, измотался.

– Я понимаю, Анита. Я тебя не виню.

Мое внимание привлекло движение у дверей. Там стояли охранники, которых не было, когда ко мне приходили другие посетители. Одним из них был Римус – его лицо я видела, когда отключалась.

Ашер направился к двери.

– Не уходи, – сказала я хрипло.

Он не обернулся, не посмотрел на меня – просто остановился. И стоял неподвижно, ждал.

– Останься, – сказала я.

Он рискнул бросить на меня взгляд из-под завесы волос. Волосы не были искусно растрепаны, они просто перепутались и упали на лицо, будто ему было не до них.

Я смотрела на него, на его высокий силуэт. Обычно у него бывала идеальная осанка, но сегодня широкие плечи согнулись, сгорбились под тяжестью поражения. Будто он сутулится от холода. Я знала, что это не так: мертвые к холоду не очень чувствительны.

– Я знаю, что ты не сможешь меня простить, но я должен был тебя увидеть. Должен был…

Слова изменили ему. Он протянул изящные руки, сегодня казавшиеся неуклюжими от его горя.

Я хотела потянуться к нему, протянуть руку, но боялась того, что может быть, если он меня коснется. Не того боялась, что он превратится в разъяренное чудовище – я боялась, что будет со мной. Я чуть не погибла, но сейчас, глядя на него, я думала только: «Как он красив, как он печален». Я хотела успокоить его, обнять. Он сказал, что я не прощу его никогда – он ошибся. Я его простила, но это было на уровне сознания. А глядя на него, просто невозможно было на него сердиться. И это было плохо. Вампирские ментальные штучки.

– Зачем здесь охрана? – спросила я наконец, не зная, что бы такое сказать вслух.

Он заморгал, глядя сквозь золотистые пряди.

– Я не доверяю себе наедине с тобой. Жан-Клод со мной согласен.

Я поглядела на охранников:

– А, Римус, Иксион! Привет!

Они переглянулись и тоже сказали «Привет».

– Последним до того, как я здесь очнулась, я видела лицо Римуса.

– Он пришел по моему зову, – ответил Ашер с несчастным лицом.

– Твоему зову? У тебя же не было подвластного зверя, идущего на зов.

– Теперь есть, – ответил Римус. Он замялся, потом шагнул в комнату от двери, Иксион остался на месте. – Он нас позвал, пока… гм… был с тобой. Позвал… и нам пришлось ответить. Бросить обязанности охранников и прийти к нему. – Он взглянул на Ашера, который и его взгляда тоже избегал. – Это оказалось к лучшему, но Жан-Клод считает, что дело зашло так далеко потому, что проявилась новая сила Ашера.

– Ты не обязан подыскивать мне оправдания, – сказал Ашер.

– Я и не собирался.

Римус посмотрел на него взглядом, значение которого я не поняла, и занял свое место у двери.

– Значит, теперь у тебя есть подвластный зверь? – спросила я.

– Да. – Он не стал ни капли счастливее. – Я знаю, что ты не можешь меня простить, и не жду этого. Я никогда больше до тебя не дотронусь, Анита, и даю тебе в том свое слово.

Я не сразу поняла, что он сказал.

– Ты говоришь, что никогда больше меня не тронешь? В смысле секса?

Он кивнул с серьезным лицом.

Мысль о том, что он больше не тронет меня, вспыхнула паническим страхом, резко зачастил пульс, я с трудом сдержалась, чтобы не заорать на Ашера. Как он может меня отвергать? Мне пришлось взять себя в руки, чтобы голос звучал спокойно:

– Ашер, сядь, пожалуйста.

Он поколебался, но все-таки сел.

– Я тебе предложил единственную меру безопасности, которая в моей власти. Я даю тебе слово, что больше к тебе не притронусь.

Я едва сумела сохранить ровный голос:

– Я не хочу такого.

Наконец-то он посмотрел мне в глаза:

– Что?

– Я не хочу, чтобы ты меня больше никогда не трогал.

– Анита, ты меня выбросила из своей постели за гораздо меньшее. А теперь я чуть тебя не убил. Ты не можешь меня простить. Ты ничего не прощаешь.

Это он, увы, точно подметил.

– Я стараюсь исправиться в этом смысле.

Он шевельнул губами – как будто старался подавить улыбку.

– Ты знаешь, почему я не протянула руку, не взяла тебя за руку?

– Ты боишься меня трогать.

Его голос плеснул у меня по коже отчаянием, как смех Жан-Клода мог бы плеснуть наслаждением.

– Да, но не в том смысле, что ты думаешь.

Он покачал головой, сгорбившись над собственными сцепленными руками.

– Я не хочу, чтобы ты меня боялась, Анита, ни в каком смысле. Но не могу тебя за это винить.

– Я боюсь тебя трогать, потому что боюсь, что сразу же попрошу поцелуя.

Он кивнул:

– И боишься того, к чему этот поцелуй может привести.

– Ашер, – сказала я уже тверже, больше в своей обычной манере, хотя голос явно просил воды. – Ашер, посмотри на меня.

Он только качал головой.

– Посмотри на меня, черт побери!

Трудно было разглядеть под волосами в полутемной комнате, но он, похоже, действительно на меня посмотрел.