Онлайн книга «Иностранка»
|
– Мы из советского посольства… Пауза. – Але! Хотите с нами встретиться? – А где? – Да где угодно. В самом людном месте. Ресторан "Шанхай" на Лексинггон и Пятьдесят четвертой вас устраивает? В среду. Ровно в три. – А как я вас узнаю? – Да никак. Мы сами вас узнаем. Нас Олег Вадимович проинформировал. Не беспокойтесь. Просьба не опаздывать. Учтите, мы специально прилетим из Вашингтона. – Я приду, – сказала Муся. И подумала: "Тут кавалеры доллар на метро боятся израсходовать. А эти специально прилетят из Вашингтона. Мелочь, а приятно…" Ровно в три она была на Лексинггон. У ресторана поджидали двое. Один – довольно молодой, в футболке. А второй – при галстуке и лет на десять старше. Он-то и представился – Балиев. Молодой сказал, протягивая руку, – Жора. В ресторане было тесно, хотя ланч давно закончился. Гудели кондиционеры. Молодая китаянка проводила их за столик у окна. Вручила каждому меню с драконами на фиолетовой обложке. Жора погрузился в чтение. Балиев равнодушно произнес: – Мне – как всегда. Маруся поспешила заявить: – Я есть не буду. – Дело ваше, – реагировал Балиев. Жора возмутился: – Обижаешь, мать! Идешь на конфронтацию! А значит, создаешь очаг международной напряженности!.. Зачем?.. Давай поговорим! Побудем в деловой и конструктивной обстановке!.. Тут Балиев с раздражением прикрикнул: – Помолчите! У Маруси сразу же возникло ощущение театра, зрелища, эстрадной пары. Жора был веселый, разбитной и откровенный. А Балиев – по контрасту – хмурый, строгий и неразговорчивый. При этом между ними ощущалась согласованность, как в цирке. Жора говорил: – Не падай духом, мать! Все будет замечательно! Беднейшие слои помогут! Запад обречен!.. Балиев недовольно хмурился: – Не знаю, как тут быть, Мария Федоровна. Решения в таких делах, конечно, принимаются Москвой. При этом многое, естественно, зависит и от наших, так сказать, рекомендаций… Китаянка принесла им чаю. Мелко кланяясь, бесшумно удалилась. Жора вслед ей крикнул. – Побыстрее, дорогуша! Выше ногу, уже глаз!.. Балиев наконец кивнул: – Рассказывайте. – Что? – Да все как есть. – А что рассказывать? Жила я хорошо, материально и вообще. Уехала по глупости. Хочу, как говорится, искупить. Вплоть до лишения свободы… Жора снова возмутился: – Брось ты, мать! Кого теперь сажают?! Нынче, чтобы сесть, особые заслуги требуются. Типа шпионажа… Тут Балиев строго уточнил: – Бывают исключения. – Для полицаев!.. А Мария Федоровна – просто несознательная. – В общем, – неохотно подтвердил Балиев, – это так. И все-таки прощенье надо заслужить. А как, на этот счет мы будем говорить в посольстве. – Я должна приехать? – Чем скорей, тем лучше. Ждем вас каждый понедельник. С часу до шести. Записывайте адрес. – А теперь, – сказал ей Жора, – можно вас запечатлеть? Как говорится, не для протокола. Он вынул из кармана фотоаппарат. Балиев чуть придвинулся к Марусе. Официант с дымящимся подносом замер в нескольких шагах. Зачем им фотография понадобилась, думала Маруся. В качестве улики? В доказательство успешно проведенной операции? Зачем? И ехать ли мне в это чертово посольство?.. Надо бы поехать. Просто ради интереса… Муся ехала "Амтраком" в шесть утра. За окнами мелькали реки, горы, перелески – все как будто нарисованное. Утренний пейзаж в оконной раме. Не природа, думала Маруся, а какая-то цивилизация… Затем она гуляла час по Вашингтону. Ничего особенного. Если что и бросилось в глаза, так это множество строительных лесов. Посольский особняк едва виднелся среди зелени. Казалось, что ограда лишь поддерживает ветки. Прутья были крашеные, толстые, с шипами. Муся постояла возле запертых дверей, нажала кнопку. Вестибюль, на противоположной стенке – герб, телеустройство… – Ждите! Кресло, стол, журналы "Огонек", знакомые портреты, бархатные шторы, холодильник… Ждать пришлось недолго. Вышли трое. Жора, сам Балиев и еще довольно гнусный тип в очках. (Лицо, как бельевая пуговица, вспоминала Муся.) Далее – минуты три бессмысленных формальностей: – Устали? Как доехали? Хотите пепси-колы? После этого Балиев ей сказал: – Знакомьтесь – Кокорев Гордей Борисович. – Мы так его и называем – КГБ, – добавил Жора. Кокорев прервал его довольно строгим жестом: – Я прошу внимания. Давайте подытожим факты. Некая Мария Татарович покидает родину. Затем Мария Татарович, видите ли, просится обратно. Создается ощущение, как будто родина для некоторых – это переменная величина. Хочу – уеду, передумаю – вернусь. Как будто дело происходит в гастрономе или же на рынке. Между тем совершено, я извиняюсь, гнусное предательство. А значит, надо искупить свою вину. И уж затем, гражданка Татарович, будет решено, пускать ли вас обратно. Или не пускать. Но и тогда решение потребует, учтите, безграничного мягкосердечия. А ведь и у социалистического гуманизма есть пределы. – Есть, – уверенно поддакнул Жора. Наступила пауза. Гудели кондиционеры. Холодильник то и дело начинал вибрировать. Маруся неуверенно спросила: – Что же вы мне посоветуете? Кокорев помедлил и затем сказал: – А вы, Мария Федоровна, напишите. – Что? – Статью, заметку, что-то в этом роде. – Я? О чем? – Да обо всем. Детально изложите все, как было. Как вы жили без забот и огорчений. Как на вас подействовали речи Цехновицера. И как потом вы совершили ложный шаг. И как теперь раскаиваетесь… Ясно?.. Поделитесь мыслями… – Откуда? – Что – откуда? – Мысли. – Мыслей я подкину, – вставил Жора. – Мысли не проблема, – согласился Кокорев. Балиев неожиданно заметил: – У одних есть мысли. У других – единомышленники… – Хорошо, – сказала Муся, – ну, положим, я все это изложу. И что же дальше? – Дальше мы все это напечатаем. Ваш случай будет для кого-нибудь уроком. – Кто же это напечатает? – спросила Муся. |