
Онлайн книга «Гений»
Когда Энни ушла, мы с Самантой занялись старыми убийствами. Саманта сократила список Ричарда Сото до трех дел, причем по одному из них жертва осталась жива. По двум другим убийствам след давно остыл, улики отправили в хранилище, из которого мы планировали их забрать после праздников. Что касается выжившего мальчика, теперь уже юноши, его звали Джеймс Джарвис. В одиннадцать лет на него напали, изнасиловали, избили и попытались удушить. Убийца счел его мертвым и бросил тело в парке в шести километрах от Мюллер-Кортс. Все это случилось в 1973 году, через шесть лет после убийства, которое считалось последним в серии. До сих пор Саманте так и не удалось разыскать Джарвиса, но она не сдавалась. Саманта рассказывала мне о своих поисках, упрямо выпятив челюсть. Вся в отца. В тот день, двадцать первого декабря, мы сидели за столиком китайской забегаловки. Нам уже порядком надоело говорить про убийства, и мы просто пялились на машины за окном. Снаружи уже стемнело, и жижа на тротуаре окрасилась в красный и зеленый цвет, отражая огни рождественских лампочек в витрине. Никогда я не считал, будто Квинс — красивое место, но в тот момент мне показалось, будто эта улица куда реальней всех других районов города. — Тебе предстоит великое испытание. — Саманта прочитала мою бумажку с предсказанием. — В койке. — В койке. — Она смачно жевала и глотала. — Твоя очередь. — У тебя много друзей, — прочитал я. — В койке. — В койке. Я тебя умоляю, даже не думай, — сказал я, подзывая официанта. Она ухмыльнулась и полезла за кошельком. Мне пришлось повторить: — Я плачу. Она внимательно посмотрела на меня: — А в чем прикол? — Будем считать, это мой подарок рабочему классу. Она показала мне средний палец. Но все-таки позволила заплатить. Мы остановились на улице и поговорили про наступающие праздники. Саманта вместе с матерью, сестрой и их многоуважаемыми родственниками собиралась ехать в Вашингтон. — Я вернусь второго, — сказала она. — Постарайся не скучать без меня. Я пожал плечами: — Как скажешь. Она улыбнулась. — А у тебя какие планы? — Мэрилин в четверг устраивает праздник. Это у нее ежегодное мероприятие. — Получается, двадцать третьего. А в само Рождество? — А что в Рождество? — Ну, ты куда пойдешь? — Домой. — А. — Сейчас все бросим, будем меня жалеть. — А чего ты отцу не позвонишь? — И что? — Для начала поздоровайся. — И? Поздороваюсь и повешу трубку? — Почему? Если все пойдет нормально, можешь спросить, как у него дела. — Что-то мне эта картина не представляется радужной. Она промолчала. — Мы вообще никогда Рождество не праздновали. У нас даже елки не было. Мама дарила мне подарки, но и только. Саманта кивнула, хотя мне показалось, будто она мною недовольна. — Если я ему позвоню и поздороваюсь, он будет рассчитывать на большее. Он спросит, почему я раньше не звонил. Честное слово, ты просто его не знаешь. — Ты прав, я его не знаю. — Нет уж, премного благодарен. — Как скажешь. — Зачем тебе это надо? — Что? — Из-за тебя я чувствую себя виноватым, а ведь я ни в чем не виноват. — Я же с тобой согласилась. — На словах. А на самом деле нет. — Сам-то понял, чего сказал? Я проводил ее до метро. — Не объешься канапушками, — сказала Саманта. — Увидимся в следующем году. Она встала на цыпочки, поцеловала меня в щеку и ушла. А я так и стоял столбом, глядя ей вслед. Назвать рождественскую гулянку Мэрилин праздником было бы святотатством. На празднике подвыпившие коллеги по работе собираются в кружок вокруг бадьи с пуншем и оглаживают друг друга под гитару Бинга Кросби. В галерее Мэрилин Вутен все это действо скорее напоминает образцово-показательное открытие выставки. Туда невозможно не явиться, и все являются, даже если погода совсем уж мерзкая. Вне зависимости от объявленной темы праздника — «Подводные ковбои», «Список покупок Энди Уорхола», «Наш ответ яппи» — Мэрилин всегда нанимает один и тот же оркестр, ансамбль из тринадцати музыкантов-трансвеститов. Репертуар у них тоже неизменный: мелодичные инструментальные каверы на песни Билли Холидей и Эллы Фитцджеральд. Называется ансамбль «Свинг в полный рост». Поскольку я был очень занят расследованием, маскарадный костюм для мероприятия совершенно вылетел у меня из головы. Куда я дел приглашение, тоже, убейте меня, не помнил. А значит, и «темы» не знал. Если бы я спросил кого-нибудь из приглашенных, сразу стало бы очевидно, что мы с Мэрилин не разговариваем, и тут же поползли бы скандальные слухи. В тот момент я еще искренне верил, будто это дело касается только нас двоих. Короче, приехал я в обычном костюме и, как оказалось, попал в струю. Вокруг меня веселилась толпа народу, и все были одеты так, словно их только что избрали в правительство Буша. Правда, маски у меня не было, поэтому на меня пялились и пытались угадать, кого я изображаю. Никаких нервов не хватит слушать полчаса про то, как ты похож на сенатора Дональда Рамсфелда. — Да ладно тебе, он ничего плохого в виду не имел, — утешила меня Руби. — Ничего плохого — это как? — А у него очень впечатляющие скулы, — встрял Нэт. Я попытался смешаться с толпой. Меня спрашивали, хорошо ли я себя чувствую, я трогал последний оставшийся на виске пластырь и говорил: «Кора и древесина головного мозга не пострадали». Кто-то пытался обсудить со мной художников и выставки, о которых я и слыхом не слыхивал. Согласитесь, жизнь идет вперед ужас как быстро. Уехал на месяц и выпал, учи все заново. В общем, я не знал, о чем они говорили, да и не хотел знать. Я присоединялся к какому-нибудь кружку, включался в беседу и через пару минут терял нить рассуждений, завороженный вереницей проходящих мимо персонажей: Дик Чейни, снова Дик Чейни, Кондолиза Райс и снова Дик Чейни. Иногда мне удавалось взять себя в руки и прислушаться к разговору, но тогда я только еще больше раздражался. Речь неизменно, вне зависимости от темы, шла о деньгах. — Говорят, об этом твоем убийце постоянно пишут в газетах. — И сколько у тебя всего его рисунков, Итан? — Да он не скажет, ты что? — А ты еще что-нибудь продал? — А Холлистер еще что-нибудь купил? — Я слышал, он скинул даже то, что купил. |