Книга Лезвие сна, страница 128 – Чарльз де Линт

— Но когда его ньюмены пришли в «Joli Cceur»...

— Они никогда не осуществили бы своих угроз. — Джон закончил фразу вместо нее: — Потому что ты — тоже создатель. Никто из нас на это не способен.

Изабель недоверчиво покачала головой:

— Не может быть. Тот, что называл себя Биттервидом, совсем не притворялся, когда схватил меня за горло. Если бы я не пошла с ним, он бы меня убил.

— Он мог убить меня или кого-то из твоих друзей, — сказал Джон. — Но угрозы по отношению к тебе были просто хорошей актерской игрой.

Решимость Изабель таяла на глазах.

— Ты не могла этого знать, — произнес Джон, пытаясь ее утешить.

— Я должна была послушаться тебя несколько лет тому назад, — сказала Изабель. — Надо было перестать вызывать кого бы то ни было, как только ты мне всё рассказал.

Джон промолчал, хотя и придерживался такого же мнения.

— Я говорил, чтобы ты относилась к этому более ответственно, — сказала он спустя некоторое время. — Тебе следовало тщательнее оберегать картины.

— Но пока Рашкин живет на земле, они всегда будут подвергаться опасности. Лучше было бы никогда не вызывать никого из вас, чем позволить вам умирать. Но я опоздала. — Изабель повернулась к мольберту. Она обхватила себя руками и смотрела на незаконченное изображение ангела. — Такова история моей жизни. Я всегда опаздываю.

— Для тех из нас, кто остался в живых, еще не поздно, — возразил Джон.

Изабель снова повернулась в его сторону:

— Что это значит?

— Источник опасности — в Рашкине.

— Я знаю это.

— Так что, по-твоему, нужно сделать, чтобы устранить угрозу?

— Ты хочешь сказать, что я должна убить его?

Джон кивнул.

— Не думаю, что я смогу. — Лицо Изабель исказилось от душевной боли. — Я знаю, что он чудовище. Я... я, вероятно, всегда это знала. И всё же я не способна хладнокровно убить человеческое существо.

— Если он не умрет, погибнем все мы, — сказал Джон.

ІІІ

— А где Джон? — спросил Алан, как только он и его спутницы добрались до Козетты.

— Он отправился убивать Рашкина, — ответила Козетта. В тот же миг она ошеломленно обвела взглядом своих собеседников и зажала рот рукой. — Ой, — пропищала она сквозь пальцы. — Я не должна была этого говорить.

— Рашкина? — переспросила Роланда.

Она явно испытывала сильное замешательство.

— Речь идет о Винсенте Рашкине, художнике, — пояснил Алан. — Он был наставником Изабель, еще когда все мы учились в университете.

— Но какое он имеет отношение ко всему этому? — удивилась Мариса.

Алан снова обратился к Козетте:

— Я думаю, именно это ты и должна нам объяснить.

Но Козетта покачала головой:

— Я не собираюсь ничего объяснять. Просто забудьте о моих словах.

Она повернулась, чтобы уйти, но Алан удержал ее за руку:

— Козетта, нам нужны ответы на некоторые вопросы.

Ее взгляд задержался на лице Алана, и он против воли поразился удивительному цвету ее глаз — странное соединение серого и розового. Невозможное сочетание. Но и вся ситуация в целом была такой же нереальной. Хотя он вполне явственно ощущал руку Козетты в своей и не было ничего сверхъестественного в том, что все они стояли рядом на тротуаре.

— Почему я должна вам что-то объяснять? — наконец спросила Козетта.

— Мы хотим помочь.

— Но почему? Какое вам до нас дело?

— Хотя бы потому, — заговорила Роланда, пытаясь сохранять спокойствие, — что мы не хотим, чтобы ты была замешана в убийстве.

Убийство. Это слово громко отдалось в мозгу Алана и напомнило ему об утренней встрече с полицейскими и о подозрениях, что он имеет отношение к смерти матери Кэти.

— Скажи, это Джон убил Маргарет Малли? — спросил он.

Козетта ответила ему непонимающим взглядом.

— Маргарет была матерью Кэти, — объяснил Алан. — Она пыталась помешать нам издать новый сборник сказок Кэти.

— Так вот с чего всё началось, — воскликнула Козетта, вырываясь из рук Алана. — Если бы ты не уговорил Изабель снова вызывать нас в этот мир, клянусь, Рашкин никогда бы здесь не появился. Ничего бы не произошло.

— Я ничего не понимаю, — растерянно произнес Алан.

— И это еще мягко сказано, — пробормотала Мариса из-за его спины.

— Вы не можете удержать меня силой, — сказала Козетта. — Стоит мне закрыть глаза и сосредоточиться, и в то же мгновение я окажусь перед моей картиной.

Алан удивился еще больше.

— Это одна из наших особенностей, — продолжала Козетта. — Мы в любой момент одним усилием мысли можем вернуться к своей картине-переходу. — Козетта подергала за край своего свитера. — И еще я могу всегда принять тот вид, в котором была изображена на картине. Стоит лишь захотеть.

С этими словами она закрыла глаза и нахмурилась. В следующую секунду Козетта оказалась одетой лишь в белую мужскую рубашку, которую видел на ней Алан при первой встрече. Ворот был всё так же расстегнут почти до талии. Вся остальная одежда кучкой лежала у ног Козетты.

— О Господи, — только и смог произнести Алан.

Козетта непринужденно подобрала джинсы и натянула их на себя. Рубашку она оставила навыпуск, но всё же застегнула ее. Надев сверху свитер, она уселась на поребрик и стала обуваться.

— Зачем ты всё это нам рассказала? — спросила Роланда.

— Потому что так захотела.

Девочка подняла вверх ладонь — ту самую, которую порезала ножом в кабинете Детского фонда — и Роланда вздрогнула. Алан осторожно присел на корточки рядом с Козеттой, пока она возилась со шнурками.

— Я не понимаю, что всё это значит, — заговорил он, — но уверен, что Изабель попала в беду. Я это чувствую и хочу ей помочь.

— Ты ее любишь? — спросила Козетта.

Алан смутился и, прежде чем ответить, взглянул на Марису. Потом он снова обернулся к Козетте, и его ответ поразил самого Алана.

— Я любил ее. То есть я и сейчас люблю ее, но не так, как когда-то. Это очень сложно. Наверно, я люблю ее как сестру или как друга.

— А ты сможешь так же полюбить и меня?

— Не знаю, — ответил Алан. — Сначала я должен поближе с тобой познакомиться.

— Чудесный ответ, — неожиданно улыбнулась Козетта. — Даже Розалинда не могла бы сказать лучше. Я никогда не научусь обращаться со словами так же хорошо, как она.