Онлайн книга «Командировка в лето»
|
А тут — просто эфирное создание какое-то. Не в смысле, разумеется, того эфира, откуда сам же Глеб со товарищи вываливал тонны дерьма на головы обалдевших обывателей. А того, где живут цветочные эльфы и трепещут прозрачными крылышками прочие, как их там, сильфиды. Художник, кстати, однажды на актерской пьянке, организованной Нелькой, выдал: «сифилиды». Чему все общество долго и весьма искренне радовалось. Нда-с… Создание, впрочем, никак на Глеба не прореагировало, продолжая заниматься усиленной полировкой ногтей. Держать здесь эту красотку, судя по всему, к тому же, непроходимо тупую, можно было только с одной-единственной целью. Угу. Прогнило что-то в Датском королевстве… Ой, прогнило… Глеб с важным видом прошествовал мимо создания и без стука открыл дверь кашинского кабинета. Надо было отдать дяде Федору должное — устроился он со вкусом. Огромный кабинет, большой стол для совещаний, еще один стол — хозяйский, письменный. Журнальный столик в углу, рядом с ним дизайнерский двухподушечный диван светлой кожи, два кресла. На стене — портрет Президента, беседующего о чем-то важном с Главным в неизбежном обществе уже, кажется, вечного министра печати и информации. Дверь в приемную украшает красивая латунная табличка: «Федор Кашин, заместитель коммерческого директора по рекламе и специальным проектам». Знающий человек будет долго смеяться. С тех пор, как Канал продал эксклюзивные права на размещение рекламы «Видео Интернешнл», директорствовать Феде оставалось разве что над таинственными «спецпроектами». Что это такое и с чем его едят, не знал решительно никто. Но звучало… э-э-э… вполне впечатляюще. Респектабельно. Как любил говаривать один их общий однокашник, не удавшийся в журналистике и потихоньку прижившийся в не самом худшем из рекламных агентств: «Понты в нашем деле превыше всего, иногда даже превыше самого дела». Хрен поспоришь. Дядя Федор, несмотря на все свои объемы, резво выскочил из-за стола, облобызался с журналюгой, почесал сначала затылок, потом — с наслаждением — прилично разжиревшую задницу, вытащил из резного шкафчика поднос, на котором красовались бутылочка «Ани», пара стопок и блюдечко с тонко порезанным лимоном, сунул всю эту красоту Глебу в руки, после чего плюхнулся в кресло у журнального столика, кивком предложив господину военному обозревателю: присоединяйся… Глеб коротко хохотнул. Поставил поднос на журнальный столик. Полез в тот же шкафчик, откуда только что вернулся с добычей господин заместитель коммерческого директора. Извлек оттуда пепельницу (сам Федя не курил и курение в своем кабинете не приветствовал) и хрустальную мисочку с шоколадными конфетами. Поставил рядом с подносом, уселся в кресло. После чего внимательно посмотрел господину рекламисту в хитрющие, слегка заплывшие жиром глазки. Господин рекламист расхохотался и снова кинулся обниматься, против чего Глеб совершенно не возражал. У него было мало настоящих друзей. У дяди Федора, учитывая специфический характер и служебное положение, — и того меньше. Отсмеявшись и отхлопав друг друга по плечам, наконец, уселись по-настоящему. Выпили. Глеб закурил, посмотрел на Кашина изучающе. — Да-а-а… Не худеешь… Федор гулко хлопнул себя по животу и опять рассмеялся. — А ты разве не слышал? «Хорошего человека должно быть много». Сам-то еще больше на волка похож стал… На матерого такого волчару… Слушай, Глебушка, может, хорош по «точкам» скакать? Не мальчик уже вроде. А все никак не навоюешься… Ну, хорошо, ты везунчик, не подстрелят тебя, так все одно, годочков-то тебе уже того… немало… — Не больше, чем тебе. А с «точками» — и вправду хорош. Ну, раз-другой, конечно, смотаюсь. Но уже не в систему. Устал. Да и Рафик на выпуск зовет. На дневной пока, ну, а там — как карта ляжет… — Вот это хорошо. Это правильно. Слу-у-ушай, а давай сёдня в кабак какой завалимся: в честь твоего возвращения и возможного повышения, так сказать… Глеб протяжно вздохнул. — Нет, Федька… Сегодня не могу. Ангажирован, так сказать… Гы-ы-ы… Да и звал ты меня сюда, не похоже, чтоб в кабак пригласить… Федор наклонил голову к плечу, стрельнул по однокашнику хитрющим взглядом: — Па-а-анятна-а-а… Нда, чего уж тут… Ленка — девка огонь. Мы тут всей коммерческой дирекцией, понимаешь, гадаем, кто же у нас эту красоту раком ставит… Никто не догадался, даже я. А тут, оказывается, старинный, можно сказать, боевой товарищ… И молчит при этом, зараза, как рыба об лед… Глеб неожиданно смутился. — Слушай, Федь, давай сразу договоримся. С Ленкой у нас — впервые. И боюсь, что обоюдно серьезно. Вот такие пироги с котятами, понимаешь… Федор аж присвистнул. — Ну, ни фига себе… Хочешь сказать, вплоть до свадьбы с бубенцами? Глеб замялся. Затушил недокуренную сигарету, разлил по стопкам коньяк, прикурил новую. Наконец выдавил: — Не исключено. Дядя Федя достал из кармана белоснежный носовой платок и неожиданно громко высморкался. Потом поднял рюмку и долго рассматривал ее на свет. Выпил. Выдохнул. — Ну, слава Тебе, Господи… Наконец-то… Ларин почувствовал, что тупеет. Прямо как д’Артаньян в келье Арамиса, жрущего шпинат и обсуждающего богословие. — Не понял? — А что тут непонятного?! — неожиданно вскинулся дядя Федор. — Просто ты нас всех уже достал — по самое «не могу»! Меня, Рафика, Игоря, Галку — да всех! Всех, кто тебя любит, понимаешь?!! Носишься по «точкам», как горный козел, потом приезжаешь — и водку жрешь, что твоя лошадь! Ты сколько раз за последние три года триппер лечил, урод? Раза, наверное, четыре, если я хоть что-нибудь понимаю в твоих неожиданных «завязках»! А ты ж талантлив, сукин сын! От Бога талантлив! Не нам чета… Тебе книги писать надо, фильмы снимать… А ты… Да пошел ты! Глеб слегка растерялся. Давненько он не видел дяди Федора таким… расчувствовавшимся. — Федь, погоди… А Ленка-то тут при чем? — А ни при чем! Просто с тобой ни одна нормальная баба не уживется, сбежит, как черт от ладана! А Скворцова — уживется! И, еще посмотрим, кто из вас кому «Равняйсь! Смирна!» командовать будет! Да была б моя воля, я б вас завтра же поженил! В приказном порядке! Потом немного подумал и добавил: |