Онлайн книга «Командировка в лето»
|
Глеб знал, что в других группах с директорами не делились. Не принято было. Это ведь только название — директор. А так — принеси, подай, пошел на хер, не мешай… Глеб делился. Всегда. Сашка не возражал. Он сейчас вообще не мог возражать, он отсутствовал, качая на руках бутылку с вожделенной коричневой жидкостью… Рустам сунул конверт в карман и направился к выходу. — Рустик, погоди… — Глеб прикуривал, отгоняя дым, навязчиво лезший в глаза. — Где это ты так насобачился? Рустам остановился у самой двери, повернулся. — Ты же знаешь, Глеб, у меня отец — лучший часовщик во всей Чечне… — Он сглотнул вдруг ставшую густой слюну и тихо поправился: — Был. И вышел, аккуратно притворив за собой скрипучую дверь. Отца его убили дудаевцы. Давно. Еще в девяносто втором. Рустам вывозил тогда в Россию молодую беременную жену и не смог постоять за старика. А сам старик отказался уезжать наотрез, уповая на законы гор, уважение к сединам и силу тейпа. Не помогло. Слишком много людей знало часовщика Ахмета, слишком много ушей слышало о его богатстве. Слишком многим хотелось добраться до нажитого добра первыми… Рустам даже не узнал, кому мстить: налетчики были в масках и камуфляже — боялись стать кровниками не самого последнего тейпа. Так, по крайней мере, сказали соседи. А дальше — ищи ветра в поле. И тогда Рустам объявил месть всей Ичкерии. В Первую чеченскую он воевал на стороне федералов. Зло воевал, грамотно. Надеялся — вот еще немного, и доберется, под пытками узнает у врагов, кто убил отца. Чеченцы его не возненавидели. Понимали, в чем дело. А потом был позор Хасавюрта…. И он ушел. Просто не мог больше. И не хотел. Да и семью надо было кормить. А дальше — спасибо Глебу. Помог пристроится… Глеб очнулся. Сашка, уже отхлебнувший грамм эдак сто пятьдесят, усиленно звал его присоединиться. А что? И вправду, коньячок сейчас са-а-авсем не помешает… Выпили. Покурили. Потом — еще по одной. Пустую бутылку Глеб предусмотрительно отволок в сортир этажом ниже. С похмелья Шацких бывал в гневе и без такого серьезного повода. Стоило вернуться и усесться за монитор, как в кабинет ворвался красный как рак информационный босс: — Ларин, у тебя выпить есть? Глеб еще раз с уважением подумал о Ленке. Так Рафика допечь — талант нужен. Особый. Нда… — Нет, Степаныч. Все, что было, Сашке на опохмел ушло… Шеф-редактор, казалось, покраснел еще больше. — Ну, тогда хоть закурить дай. — На. — Глеб щелчком подтолкнул к шефу пачку «Парламента», потом спросил, заранее зная ответ, но понимая, что начальству надо немедленно выговориться: — Что случилось, Рафик? Рафик, все так же пыхтя, вытащил сигарету, прикурил, успокаиваясь: — А то ты не знаешь… Эта стерва совсем с ума спрыгнула. А жаловаться бесполезно, Главный скорее меня уволит. Уйду к чертям… Глеб хмыкнул. — Степаныч… Ты давно с Ленкой работаешь? Рафик поморщился, пожевал губами, вспоминая. — Ну, лет пять как… А что? — А ничего. Она когда-нибудь другой была? — Какой другой? — Ну, вообще… другой… Шеф неожиданно выпрямился. Взглянул на Глеба зло и остро: — А, вот ты о чем… Была, Глеб, была. Как это ни странно… Материлась как биндюжник всегда, глазками стреляла всегда, но как бы тебе объяснить… понимала. А сейчас — звездняк такой, что… Да ты и сам все понимаешь… Глеб кивнул: — Кажется, понимаю… — Понимаешь?! Да ни хрена ты не понимаешь!!! Ты думаешь, она не знает, что полстраны новости смотрит только для того, чтоб на ее сиськи полюбоваться?!! Рейтинги такие, что Главный в жопу ее готов через раз целовать!!! Хорошо еще, что через раз… Глеб хмыкнул: — Что, так и не дала? Рафик расхохотался. Зло и немного дерганно. — Даст она, как же… Это раньше, пока карьеру делала, она даже осветителям себя давала драть как сидорову козу. Чтоб свет правильно выстраивали… А теперь… Звезда, блин… Глеб неожиданно резко выпрямился в кресле. Затушил окурок, заломил бровь домиком, посмотрел на шефа — как бритвой резанул. Художник поспешно отодвинулся: такие взгляды он слишком хорошо знал и помнил. По Чечне. Ну его на хер. От греха… — Вот, значит, в чем дело… Осветителям, говоришь, давала… А ты, что, свечку держал? Шеф попытался что-то буркнуть в ответ, но Глеб остановил его резким и властным жестом. — Заткнись! И коротким движением вытер тыльной стороной ладони внезапно покрывшийся испариной лоб. — Ты ж ее тоже наверняка хотел, Степаныч.?! Что, не дала? Так будь мужиком! И запомни, шеф: Ленка Скворцова — мой друг. А я друзей не сдаю. Ты знаешь. Тебя я в свое время тоже не сдал. И, Рафик, — либо вообще больше не приходи в этот кабинет, либо засунь свою кобелиную сущность себе в дупло и изволь не таскать говно о моих близких. По крайней мере, при мне. Понял? Рафик грузно оплыл в кресле. Маленькие, глубоко сидящие глазки бывалого информационного волка, одинаково умелого и бесстрашного и в новостийных схватках и в коридорных баталиях, смотрели на Глеба с такой тяжелой ненавистью, что, казалось, еще немного, и всё. Кранты обозревателю. Но Рафик неожиданно тяжело поднялся из кресла, перегнулся через стол и, подтянув к себе Глеба за лацканы пиджака, молча поцеловал в лоб. Потом рухнул обратно и взял еще одну сигарету. На этот раз уже без разрешения. — Блин, Ларин… А ведь права эта сучка — как тебя здесь не хватало… Все, пора тебе завязывать с этими командировками. Хочешь, на выпуск поставлю? Пока — на дневной, но с твоими мозгами ты влет до вечерних дорастешь… Понимаю, что конкурента ращу, но с твоим появлением здесь воздух чище становится. Несмотря на перегар… Как, подумаешь? |