Книга Черные крылья Бога, страница 62 – Дмитрий Лекух

Соплячка и есть соплячка.

Придется отучать.

Потом.

Когда руки дойдут.

Надеюсь, разумеется.

Ага.

К тому же все в отряде, включая и нас самих, кажется, окончательно уверовали в серьезность наших отношений и бдительно следили за их развитием.

Девочка, что называется, «пришлась ко двору».

Бывшая шлюха и стукачка, нынешняя полицейская шкура с явным фашиствующим уклоном.

И тем не менее, тем не менее…

Если браки заключаются на небесах, то заведующий тамошним загсом – конченый придурок.

Но приходится терпеть.

И не роптать.

От меня, впрочем, тоже, справедливости ради сказать, – не цветами пахло…

Я, врать не буду, чувствовал себя полным, но оттого не менее счастливым идиотом. Как в дурном романе конца позапрошлого века: еду к отцу за благословением.

Дурдом какой-то…

…В один из ленивых осенних вечеров, наполненных тем понятным только солдату блаженным бездельем, когда начальство что-то решает, работы нет, ужин сытен и точно знаешь, что сегодня ночью не предвидится ни боевых, ни учебных, к нашему костерку пожаловали гости.

Чечены.

И я их, к сожалению, знал…

…Мы тогда брали караван.

Очень важный, по крайней мере, так нам сказали в штабе.

Оружие.

То самое оружие, из которого нас потом будут убивать.

Мы ненавидели такие караваны.

И вложили в короткий яростный бой всю свою ненасытную ненависть к тем, кто пытался нас, таких молодых, здоровых и веселых, убить, – и всю свою солдатскую злобу на три бессонные холодные ночи в чужих горах, когда мы даже не рисковали разжечь костерок, чтобы разогреть тухловатую пайковую кашу с тушенкой.

Пленных не брали.

Мы их вообще старались никогда не брать – лишний повод для «обменных похищений».

А труп – он и есть труп.

Его не обменяешь.

Так честнее.

Только вот караван оказался – не с оружием.

Медикаменты.

Мука.

Рис.

Пару мешков с анашой.

Так, мелочевка.

Я, помню, выматерил в рацию отцов-командиров и вызвал вертушки, чтобы нас забирали из этого дурдома.

Нефига спецназ в горах без толку мариновать.

Отцы-командиры, разозленные проваленной операцией и моими матюками, ехидно предложили подождать: в предгорьях якобы испортилась погода.

Может лечь плотный туман.

Я еще раз подробно объяснил этим мудакам из штаба армии, что они из себя представляют и кому я буду жаловаться.

Пообещал обязательно, ежели останусь их молитвами жив, навестить отцов родных с неофициальным дружественным визитом и дурным голосом скомандовал построение.

В этот момент он и заорал.

Ребенок.

Месяцев восьми.

А мы и не поняли, что яростно отстреливающийся «чех», успевший залечь и положивший двоих «спецов», – баба.

Молодая мама, так сказать.

Ну-ну.

Лис, здоровенный рыжий парень из-под Владимира, единственный среди нас, сопляков, имевший дело с детьми, отыскал в вещмешке убитой пеленки.

Через минут пять пацан, а это был именно пацан, здоровый и горластый, замолчал.

А мы стали думать.

Кормить нам его было нечем, да и тащить этот геморрой с собой, с боями пробиваясь в предгорья, – удовольствие значительно ниже среднего. Андрон сказал, что, судя по карте, рядом есть горское село, и мы с Веточкой и Лисом решили туда отправиться.

Подложить где-нибудь, утром начнет орать – отыщут.

Но они отыскали нас раньше.

Видимо, встречали караван и поспешили навстречу выстрелам.

Я их никогда не любил, но, надо признать честно, от пуль эти ребята не бегали.

…Они стояли в полный рост, перегораживая единственную тропу.

Трое.

Тропа шла по не очень широкому карнизу: метров шесть от скалы до пропасти.

Так что уклониться от комиссии по встрече мы бы не смогли при всем желании.

Правда, и они тоже.

В принципе, мы их могли снять.

И довольно легко.

Но зачем?

Если ни у одной из сторон нет шансов – надо договариваться. Я демонстративно отложил автомат, взял на руки завернутого в одеяло ублюдка и не торопясь пошел в их сторону.

После короткой гортанной перепалки навстречу мне двинулся один из «чехов».

Правильно.

Я бы тоже так поступил, и горская честь тут совершенно не при чем.

А вдруг у меня граната на взводе?

Лучше уж один, чем все трое.

Он подошел, и я увидел, что это совсем молодой парень.

Впрочем, это сейчас мне кажется, что молодой.

А тогда он был просто мой ровесник.

– Я Альвей Батыров, – сказал он с гордостью, будто я должен уметь разбираться во всех их именах и тейпах.

Ага.

Меня совсем другому учили.

– Это вы стреляли на перевале?

Я кивнул.

– Я капитан Князев, – представляюсь. – Ваши зовут меня Гор.

Он длинно выругался по-своему.

Значит, слышал…

Вот так и приходит мирская слава.

– Мы ждали груз оружия. А караван был с мукой. Вот, – я протянул ему опять заоравший комок. – Он остался жив. Шли отдавать…

У него был точно такой же «калаш», как и у меня. И пальцы, сжимающие ствол, побелели.

Это было видно даже ночью.

Но ребенка он у меня взял.

Посмотрел ему в лицо.

– Это Аслан, – шевелит бледными, как горный снег, губами. – Сын моей сестры.

Я еще раз кивнул в сторону перевала.

– Она там. Мы уйдем, – я посмотрел на часы, – через два часа. Потом можете идти. Ваша мука и лекарства нам не нужны. А коноплю мы сожжем.

Он сглотнул.

У них явно было недостаточно сил для того, чтобы драться с русским спецназом.

Мы могли запросто сжечь их аул.

Это он понимал.

Но ему все равно очень хотелось меня убить.

Очень.

Даже чуть больше, чем остаться в живых самому.