Книга Пустой дом, страница 32 – Розамунда Пилчер

— Прилив смоет наш замок в море, — сказала Кара.

— Нет, не смоет, потому что мы выроем глубоченный ров и вся вода уйдет в него.

— Если прилив поднимется выше замка, то все равно его смоет. Как у короля Кнуда. [6]

Николас обдумал ее слова.

— Ничего, какое-то время он постоит.

Это был один из тех дней, которые запоминаются на всю жизнь. Вирджиния представила, как ее дети, уже совсем взрослые, будут предаваться ностальгическим воспоминаниям.

Там была бухта с заброшенным коттеджем, и ни одной живой души — только мы. С нами были две собаки, а тропинка оказалась такая крутая — чистое самоубийство.

А кто показал нам пляж?

Юстас Филипс.

Но кто он был такой?

Не помню… кажется, фермер, он жил где-то по соседству.

Некоторые детали будут вызывать яростные споры.

Там был ручей.

Нет, водопад.

Нет, ручей — прямо в середине пляжа. Я прекрасно помню. Мы перегородили его, построив дамбу из песка.

Но водопад тоже был. А мне купили новую лопатку.

В прилив они купались: вода была чистая и соленая, зеленая, очень холодная. Вирджиния забыла купальную шапочку, и ее темные волосы облепили голову, а тень на каменистом дне напоминала силуэт диковинной рыбы. Придерживая Кару, она качалась на воде, зависнув между небом и морем, ослепленная солнцем и солеными брызгами; воздух рассекали крики чаек, и шелестели, разбиваясь о берег, волны.

Вирджиния совсем окоченела. Дети же ничуть не замерзли, так что она оставила их с Юстасом и выбралась на берег, усевшись на сухой песок выше линии прилива.

Она сидела прямо на песке, потому что не захватила ни пляжного коврика, ни больших купальных простыней. У нее не было расчески и помады, не было бисквитов, вязанья, термоса с чаем, не было теплого свитера. Не было сливового пирога или шоколадного печенья, денег, чтобы заплатить за катание на ослике или порцию мороженого.

Кара, стуча зубами от холода, вылезла из воды и уселась рядом с ней. Вирджиния закутала ее в полотенце и ласковыми движениями стала вытирать.

— Такими темпами ты скоро научишься плавать.

Кара спросила:

— Сколько сейчас времени?

Вирджиния посмотрела на солнце.

— Думаю, около пяти… Точно не знаю.

— Мы еще не пили чай.

— Не пили. И, наверное, не будем.

— Мы пропустим чай?

— Один разок можно. Просто пораньше поужинаем.

Кара скорчила недовольную гримасу, но возражать не стала. Николас, однако, страшно возмутился, когда узнал, что Вирджиния не захватила для него никакой еды.

— Я хочу есть!

— Мне очень жаль.

— У няни всегда была с собой куча еды, а у тебя ничего нету!

— Знаю. Я забыла. Мы так спешили, я совсем забыла про печенье.

— Тогда что я буду есть?

Юстас, весь мокрый, как раз вылезал на берег, и услышал последнюю фразу.

— В чем дело?

Он остановился поднять полотенце.

— Я проголодался, а мама не взяла ничего поесть.

— Надо же! — без всякого сочувствия ответил Юстас.

Николас смерил его долгим оценивающим взглядом, развернулся и в угрюмом молчании побрел обратно к своему песочному замку, но Юстас поймал мальчика за локоть, мягко вернул назад и, прижав его к своим ногам, с отсутствующим выражением на лице стал тереть полотенцем — словно одну из своих собак.

Вирджиния поспешила утешить сына:

— Все равно нам скоро ехать.

— Почему? — спросил Юстас.

— Я думала, тебе пора доить коров.

— Берт их подоит.

— Берт?

— Он был сегодня в Пенфолде, вычищал стойла в конюшне.

— Ах да!

— Когда-то он работал у моего отца, теперь удалился на покой, но приходит ко мне дважды в месяц по воскресеньям, помогает на ферме. Ему это нравится. Миссис Томас угощает его обедом, а у меня появляется несколько свободных часов.

Николаса начала раздражать их болтовня. Он вывернулся из рук Юстаса и обратил к нему свое разозленное лицо.

— Я хочу есть!

— Я тоже, — сказала Кара не так зло, но настойчиво.

— Ну-ка, послушайте, — сказал Юстас.

Они прислушались. За шумом прибоя и криками чаек возник новый звук — мягкое постукивание мотора — дррр-дррр-дррр, — приближавшееся к ним.

— Что это?

— Скоро узнаете.

Звук стал громче. У мыса появилась небольшая лодка, белая с синей полосой, которая неслась по волнам, оставляя за собой пенный шлейф; коренастая мужская фигура пристроилась на корме. Дррр-дррр — лодка по дуге влетела в бухту, грохот мотора перешел в мерное урчание…

Они смотрели на нее во все глаза.

— Оп-ля! — сказал Юстас тоном фокусника, только что продемонстрировавшего сложный трюк.

— Кто это? — спросила Вирджиния.

— Томми Бассет из Порткерриса. Приехал проверить ловушки для лобстеров.

— Но печенья-то у него нет, — заметил Николас, никогда не забывавший о своих интересах.

— Нет. Но, возможно, есть кое-что другое. Что, если я сплаваю и узнаю?

— Хорошо. — Однако в их голосах сквозило сомнение.

Он отстранил Николаса и пошел по песку к воде, потом нырнул прямо в волну цвета павлиньих перьев и мощными размеренными гребками поплыл к покачивающейся лодке. Ловушки для лобстеров уже были на борту. Рыбак опустошал их и опускал обратно; потом он увидел приближающегося Юстаса и поднялся на ноги, наблюдая за ним.

— Здравствуй-здравствуй, мальчик! — громко воскликнул он.

Вирджиния с детьми смотрели, как Юстас ухватился за борт, задержался на мгновение, а потом рывком выбрался из воды и оказался внутри лодки.

— Он заплыл так далеко! — сказала Кара.

— Надеюсь, он не собирается притащить нам лобстера, — проворчал Николас.

— Почему?

— Потому что у лобстеров здоровенные клешни.

Тем временем в лодке разворачивалась какая-то дискуссия. Потом Юстас поднялся на ноги, и они увидели, что он держит в руках какой-то куль. Он нырнул в воду и поплыл назад, на этот раз медленнее, явно отягощенный своей загадочной поклажей. Это оказалась сетчатая сумка, из которой струйками выливалась вода; в ней плескалась дюжина блестящих макрелей.