
Онлайн книга «Пустой дом»
Кара и Николас спали. Она выключила ночник и спустилась по лестнице: вопреки ее ожиданиям внизу было темно. На какое-то мгновение она решила, что Юстас передумал и ушел, но потом увидела, что он стоит у окна с сигаретой и смотрит, как тают на горизонте последние блики заката. Часть их света падала ему на лицо, но когда он услышал ее шаги и обернулся, она не смогла разглядеть его выражения — одни только тени. Она сказала: — Я уже решила, что ты ушел. — Нет. Я все еще здесь. Темнота смущала Вирджинию. Она отыскала выключатель настольной лампы и зажгла ее. Пятно желтого света, словно озеро, разлилось между ними. Она ждала, что он заговорит первым, но он молчал, стоя напротив, и курил, поэтому она попыталась как-то заполнить паузу. — Я… ничего не приготовила на ужин. Хочешь чего-нибудь поесть? Я даже не знаю, сколько сейчас времени. — Я не голоден. — Я могу сварить тебе кофе… — А пива у тебя нет? Она беспомощно развела руками. — Нет, Юстас, пива нет. Извини. Я никогда его не покупаю. И не пью. Ей показалось, что ее слова прозвучали надменно, словно она не одобряет пиво. — Я хочу сказать, мне просто не нравится вкус, — она улыбнулась, пытаясь обратить все в шутку. — Ничего страшного. Улыбка увяла. Вирджиния нервно сглотнула. — Ты точно не хочешь кофе? — Нет, спасибо. Он поискал, где можно затушить сигарету. Она нашла блюдце и поставила его на стол; Юстас вдавил в него окурок с таким ожесточением, будто разделывался со старым врагом. — Мне пора идти. — Но… Он повернулся к ней, дожидаясь окончания фразы. Вирджиния совсем сникла. — Да. Что же… Было здорово. Очень мило с твоей стороны, что ты потратил на нас целый день, показал бухту и все остальное. Она говорила безличным тоном, словно на открытии благотворительной распродажи. — Детям очень понравилось. — У тебя прекрасные дети. — Да. Я… — Когда вы возвращаетесь в Шотландию? Резкость его тона, холодность в голосе шокировали Вирджинию. Она вдруг почувствовала, что зябнет, по спине ледяной струйкой пробежала неприязненная дрожь. — Я… я еще не знаю. — Она взялась рукой за спинку деревянного стула, оперлась на нее, словно ища поддержки. — Почему ты спрашиваешь? — Тебе придется уехать. Это было утверждение, не вопрос. Неуверенность Вирджинии подсказывала ей худшее из возможных объяснений. Юстас ждал, когда она уедет. Он хотел, чтобы она уехала. С удивлением она услышала собственный голос, звучавший неожиданно легко: — Конечно, рано или поздно мы вернемся. Ведь там наш дом. Мой и моих детей. — До сегодняшнего вечера я и не представлял себе, что у вас там настоящее поместье… — О, ты имеешь в виду Кару с ее фотографиями… — Видимо, тебе приходится держать целый штат прислуги, чтобы управляться с ним. — Юстас, с ним не я управлялась… — Значит, теперь будешь. Постарайся что-нибудь разузнать о сельском хозяйстве. Ты удивишься, насколько это интересно. Тебе нужно увлечься чем-то новым, найти себе занятие. Можешь разводить абердинских коров. Твой муж никогда не думал об этом? Хороший бык на ярмарке в Перте может стоить шестьдесят, а то и семьдесят тысяч фунтов. Разговор получался кошмарный — бессмысленный и глупый. Она переспросила «правда?», но во рту у нее пересохло, и вопрос прозвучал еле слышно. — Конечно. И кто знает, может быть, со временем ты создашь настоящую империю, которую унаследует твой сын. — Да. Юстас снова повторил: — Мне пора. Легкая улыбка промелькнула на его лице. — Хороший был день. Но Вирджиния вспоминала другой, гораздо лучший день, проведенный с Юстасом, весенний день, полный солнца и ветра, когда он купил ей мороженое и подвез до дома. Он обещал позвонить, а потом забыл, а может, передумал. Она поняла, что все время ждала, когда он объяснит, что же случилось на самом деле. Ждала, что так или иначе все прояснится: то ли в разговорах Юстаса с детьми, то ли между ними двумя, когда они сядут делиться воспоминаниями, — невинная ностальгия спустя столько лет. Но он ничего не сказал. Ей уже никогда не узнать. — Да. — Она отпустила спинку стула и выпрямилась, обхватив себя руками за плечи, словно пыталась согреться. — Особенный день. Такие помнятся потом всю жизнь. Он пошел к ней, огибая стол, а Вирджиния развернулась и распахнула дверь. Холодный воздух, напоенный сладостью и влагой, хлынул в дом; сапфировый купол неба сиял бесчисленными звездами. Из темноты доносились печальные крики кроншнепа. Он встал рядом с ней. — Спокойной ночи, Вирджиния. — Спокойной ночи, Юстас. И вот он уже спустился по ступеням и пошел прочь — прочь от нее, через калитку и дальше по полю к заброшенной ферме, где оставил свою машину. Ночь поглотила его. Она закрыла дверь и заперла замок, а потом вернулась в кухню, поставила в раковину кружки, из которых дети пили какао, и принялась медленно и тщательно их мыть. Она слышала, как его «лендровер» с рычанием выехал с фермы и двинулся вверх по проселку к главной дороге, слышала, как звук мотора постепенно тает в ночной тишине, но так и не подняла глаз от раковины. Когда чашки были вытерты, а чайное полотенце аккуратно сложено и других дел у нее не осталось, она внезапно осознала, насколько сильно устала. Вирджиния выключила свет, медленно поднялась по лестнице к себе в спальню, разделась и нырнула в постель. Тело ее лежало неподвижно, но в голове бушевала такая круговерть, словно она неделю питалась исключительно черным крепким кофе. Он не любит тебя. Я и не думала, что любит. Но ты начала так думать. После сегодняшнего дня. Значит, я ошиблась. У нас нет будущего. Он ясно дал это понять. А что, по-твоему, должно было произойти? Я думала, мы поговорим о том, что случилось десять лет назад. Ничего не случилось. Почему он должен был помнить? Потому что я помнила. Потому что Юстас был самым важным человеком, самым главным событием в моей жизни. Ничего ты не помнила. Ты вышла за Энтони Кейли. Они поженились в Лондоне в июле; на Вирджинии было кремовое шелковое платье с шестифутовым шлейфом и фата, некогда принадлежавшая бабушке леди Кейли, а на Энтони серый смокинг и идеально скроенные брюки в тон. Под звон колоколов они вышли из церкви Святого Михаила на залитую солнцем Честер-сквер в сопровождении свиты подружек невесты, наряженных в платья с бантами на спине, вызвав восторженное аханье у стайки зевак, которые собрались возле церкви, дожидаясь окончания свадебной церемонии. |