Книга Пустой дом, страница 37 – Розамунда Пилчер

— Придется, так что лучше тебе привыкнуть.

Они уже вышли на улицу и теперь стояли рядом с машиной, озирая величавый фасад с симметрично расположенными окнами. Вирджиния засунула руки поглубже в карманы пальто и спросила:

— А где же сад?

— В каком смысле?

— Ну, клумбы и все такое. Цветы. Ты разве не знаешь, что такое сад?

Сад оказался в полумиле от дома, окруженный стеной. Они подъехали к нему на машине, вошли внутрь и обнаружили там садовника, а также высаженные ровными рядами овощи и фруктовые деревья, напоминавшие солдат на плацу.

— Вот и сад, — сказал Энтони.

— Ох, — отозвалась Вирджиния.

— Это что еще значит?

— Ничего. Просто «ох».

Декоратор прибыл по первому зову. За ним по пятам уже ехали грузовики и фургоны, строители, штукатуры, маляры, обивщики, обойщики, грузчики, которые вытаскивали из бездонных кузовов мебель: казалось, этому потоку, лившемуся как из рога изобилия, не будет конца.

Вирджиния ни во что не вмешивалась. «Да», — отвечала она, соглашаясь на бархат того цвета, который рекомендовал Филипп Сэйер. «Да» — на викторианские медные опоры для балдахина в гостевой комнате, на толстые белые покрывала для кроватей. «Похоже на Осборн-хаус, дорогая, настоящий викторианский загородный дом».

Лишь единственный раз, когда речь зашла о кухне, она осмелилась поднять голос и высказать собственные пожелания. Вирджинии хотелось, чтобы она напоминала дивную кухню в Пенфолде: уютную, с аппетитными ароматами, с кошкой, свернувшейся клубком в качалке, и геранями на подоконниках.

— Я хочу кухню в деревенском стиле. Только такую. Кухня в деревенском стиле — это почти гостиная.

— Ну я — то не собираюсь жить в кухне, сразу тебе говорю.

И она уступила Энтони, потому что, в конце концов, это был его дом и не она платила за раковины из нержавеющей стали, за черно-белую плитку для пола, за новомодный самоочищающийся духовой шкаф с грилем и вертелом для жарки цыплят.

К моменту окончания ремонта Вирджиния уже была беременна.

— Чудесная новость для няни, — сказала леди Кейли.

— Почему?

— Дорогая, она сейчас в Лондоне, помогает нескольким семьям, но она просто мечтает о новом младенце. Конечно, ей жаль будет покидать Лондон, ведь у нее здесь столько знакомых — ты же знаешь, как няни любят поболтать. Я называю их компанию «дискуссионным клубом». И потом, верхний этаж — туда так и просится детская: посмотри на ограждение лестницы, на эти перекладины, защищающие окна. И сколько там солнца! Мне кажется, бледно-голубой цвет подойдет идеально. Я имею в виду для ковров. И занавески — непременно из французского ситца…

Вирджиния пыталась воспротивиться. Пыталась сказать: Нет, я сама буду воспитывать ребенка. Но беременность давалась ей тяжело, одолевали тошнота и слабость, а к тому времени когда к ней вернулись силы и она снова смогла передвигаться на собственных ногах, детская была отремонтирована и в ней прочно обосновалась няня.

Пусть останется до рождения ребенка. Пока я не оправлюсь после родов. На месяц или два, а потом я скажу, чтобы она ехала обратно в Лондон, потому что я хочу растить ребенка сама.

Однако после родов возникли новые сложности. Мать Вирджинии, жившая в Лондоне, начала жаловаться на постоянную слабость и боли, она заметила, что теряет в весе. Вирджиния бросилась к ней, после чего долгое время разрывалась между младенцем в Шотландии и матерью в столице. Курсируя на поезде туда и обратно, она понимала, что будет безумием отказаться от няни, пока миссис Парсонс не поправится. Но она все никак не поправлялась, а когда этот кошмар наконец закончился, на свет появился Николас и няня с двумя малютками на ее попечении осталась в Кирктоне навсегда.

В радиусе десяти миль от их поместья жило несколько приятных семейств: молодые пары, располагавшие свободным временем и средствами, некоторые, как и Кейли, с детьми, полностью разделявшие интересы Энтони.

Для видимости он уделял некоторое время сельскому хозяйству, разговаривал с мистером Макгрегором, управляющим: выяснял, что, по его мнению, следует делать, и поручал действовать именно таким образом. В остальное время Энтони был предоставлен сам себе и использовал его на полную катушку, занимаясь тем, чем ему хотелось. Шотландия — край, словно специально созданный для мужчин и их традиционных развлечений. Он постоянно охотился: летом на шотландских куропаток, зимой и осенью на серых куропаток и фазанов. Энтони любил рыбачить и играть в гольф; его светская жизнь теперь была даже более насыщенной, чем в Лондоне.

Вирджиния не удила рыбу и не играла в гольф, да и Энтони не приглашал ее с собой, даже если она просила. Он предпочитал мужскую компанию, а ее брал только на мероприятия, куда следовало обязательно являться с супругой. На званые ужины и танцы, изредка на ланч перед матчем в гольф, и тогда она в отчаянии ломала голову, решая, что надеть, и в результате неизбежно выбирала наряд, который остальные носили в прошлом сезоне.

Она была по-прежнему застенчива. Вирджиния не употребляла алкоголь, так что это проверенное средство не могло помочь ей побороть свой недостаток. Мужчины, друзья Энтони, в ее обществе явно скучали. А их жены, хотя и держались неизменно дружелюбно, постоянно отпускали шуточки, понятные лишь посвященным, и обсуждали места, людей и события, известные только им. Казалось, все они были выпускницами одной школы.

Однажды, когда Вирджиния с мужем возвращались с парадного обеда, между ними вспыхнула ссора. Вирджинии совсем не хотелось ругаться, но она чувствовала себя усталой и несчастной, а Энтони был сильно пьян. Он всегда много пил на вечеринках, будто считал это одной из своих светских обязанностей. В тот вечер алкоголь сделал его раздражительным и агрессивным.

— Ну, тебе понравилось?

— Не очень.

— Ты даже не потрудилась это скрыть.

— Я просто устала.

— Ты вечно устаешь. Забавно, с учетом того, что ты ничего не делаешь.

— Может, именно поэтому я и устаю.

— Это что еще такое?

— Ничего.

— Ты определенно на что-то намекала!

— Ну ладно: я хотела сказать, что скучаю и что мне очень одиноко.

— Это не моя вина.

— Не твоя? Тебя никогда нет дома… иногда ты не показываешься целый день. Ты обедаешь в клубе в Релкирке… я совсем тебя не вижу.

— Пусть я такой. Но и все остальные мужья в округе такие же! Как, по-твоему, чем занимаются их жены? Сидят и льют слезы?

— Мне тоже интересно. Может, ты мне скажешь?

— Они общаются — вот что они делают. Возят детей в конный клуб, играют в бридж, думаю, ухаживают за садом.

— Я не играю в бридж, — ответила Вирджиния, — а дети не хотят кататься на пони. Я с удовольствием занималась бы садом, но в Кирктоне нет сада, а только тюрьма для цветов с четырьмя стенами и злющим садовником, который не позволяет мне даже срезать гладиолусы для букета, не согласовав это с ним.