Книга Спящий тигр, страница 29 – Розамунда Пилчер

В недоумении хмуря брови, он вернулся в дом. На галерее было темно, но в кухоньке горел свет, и когда он перегнулся через стойку, то с удивлением обнаружил там Селину, сидевшую на корточках перед открытой дверцей духовки, — она сосредоточенно помешивала содержимое глубокой чугунной кастрюли.

— Добрый вечер! — сказал он, обращаясь к ее макушке.

Селина подняла голову. Она даже не вздрогнула, и Джордж понял, что она все это время знала, что он дома. Джорджу это не понравилось: она как будто присвоила себе права на его жилище.

— Привет! — отозвалась Селина.

— Что это ты делаешь?

— Готовлю ужин.

— Пахнет здорово.

— Надеюсь, получится вкусно. Я небольшой мастер по части кулинарии, скажу честно.

— А что там?

— Говядина, лук, перцы и еще много всего.

— Я думал, в доме нет никакой еды…

— Ее и не было. Я сходила в магазин Марии и кое-что купила.

— Да что ты? — он был поражен. — Мария же ни слова не знает по-английски!

— Ну да. Но я нашла словарь в ящике письменного стола.

— А как ты расплатилась?

— Пришлось записать покупки на твой счет. Я еще купила кое-что для себя — эспадрильи за восемь песет. Ты не против?

— Ни в коем случае.

Она еще раз критически обозрела содержимое кастрюли.

— Как ты думаешь, это так должно выглядеть?

— По-моему, все замечательно.

— Я хотела поджарить мясо, но не нашла никакого масла кроме оливкового. Почему-то мне показалось, что оно не подойдет.

Она взяла полотенце, с его помощью накрыла кастрюлю крышкой и вернула ее назад в духовку. Потом закрыла дверцу и поднялась на ноги. Они стояли друг против друга, разделенные барной стойкой. Селина спросила:

— А как прошел твой день?

Умиротворенный домашней атмосферой, Джордж успел позабыть дневные заботы.

— День?.. Ах, да. Нормально.

— Ты отправил телеграмму?

— Да. Да, отправил.

У нее на носу проступили веснушки, а в гладких светлых волосах кое-где вспыхивали золотые нити.

— Сколько, они сказали, может занять перевод?

— Как мы и думали. Три-четыре дня.

Он налег на стойку, опираясь на скрещенные руки, и поинтересовался:

— А чем занималась ты?

— О…

Она явно разволновалась и, не зная куда девать руки, стала протирать стойку полотенцем: ни дать ни взять барменша за работой.

— Ну, я поболтала с Хуанитой, вымыла голову, посидела на солнышке на террасе…

— У тебя веснушки…

— Знаю. Ужас! Потом пошла в деревню за покупками, и это заняло целую вечность, потому что все хотели со мной поговорить, а я, естественно, не понимала ни слова. Потом вернулась домой, почистила овощи…

— Разожгла огонь… — вмешался Джордж, — нарвала цветов…

— Ты заметил! Конечно, до завтра они завянут, это просто полевые цветы. Я собрала их на обратном пути из деревни.

Он никак не прокомментировал ее слова, и она торопливо заговорила снова, словно боясь допустить даже крошечную паузу:

— Ты что-нибудь ел?

— Нет, ланч я пропустил. Выпил кружку пива часа в четыре.

— Значит, ты голоден?

— Смертельно.

— Мне осталось только нарезать салат. Ужин будет через десять минут.

— Ты намекаешь на то, что мне следовало бы подняться наверх, переодеться в смокинг?

— Нет. Лично я ничего такого делать не собираюсь.

Джордж ухмыльнулся, глядя ей прямо в глаза, потом выпрямился и расправил спину.

— Давай заключим сделку, — сказал он. — Я пойду соскребу с себя грязь, а ты налей мне выпить.

Она бросила на него смятенный взгляд.

— Налить что?

— Виски с содовой. И со льдом.

— Я не знаю, сколько виски наливать.

— На два пальца. — Он показал ей, как отмерить напиток. — Твоих, пожалуй, три. Поняла?

— Я попробую.

— Вот и умница. Значит, нальешь.

Он снял с крючка чистую рубашку, принял короткий ледяной душ, заново оделся и уже причесывался перед зеркалом, когда его отражение в зеркале сообщило, что неплохо будет побриться.

Джордж послал его к черту и заявил, не стесняясь в выражениях, что гораздо лучше будет выпить.

Мужчина в зеркале заговорил — ханжеским тоном: Если уж она накрыла на стол и даже нарвала цветов, ты можешь дать себе труд сбрить щетину.

Я не просил ее собирать проклятые цветы.

Ужин ты тоже не просил готовить, но все-таки собираешься есть.

Ох, да заткнись ты! — сказал Джордж и потянулся за бритвой.

Он тщательно побрился и даже потер лицо остатками одеколона, который использовал так редко, что тот загустел на дне флакона.

Гораздо лучше, — заявил мужчина в зеркале, отступив назад, чтобы полюбоваться результатом.

Доволен? — спросил Джордж, и отражение едко ухмыльнулось.

Стакан с виски уже ждал его на столике у очага, а Селина вернулась на кухню — нарезала овощи для салата и складывала их в большую деревянную миску. Он взял с полки свой транзистор, уселся спиной к огню и попытался поймать музыку, которую можно было бы послушать. Селина сказала:

— В гавани, кажется, праздник. Я слышала, что там поют.

— Я знаю; интересная мелодия, да?

— Она и на мелодию не похожа.

— Совершенно верно. Это мавританская музыка.

Транзистор, до этого издававший один треск, нашел нужную волну, и из динамиков понеслись напевные переборы гитары. Джордж поставил его рядом с собой и взял стакан. Селина заметила:

— Надеюсь, получилось как ты хотел.

Он попробовал виски. Содовой явно недоставало.

— Отлично!

— Надеюсь, что ужин тоже получился отличный. Мне, наверное, надо было купить у Марии и свежего хлеба, но мне показалось, что тут его и так предостаточно, так что я не купила.

— У Хуаниты тайная зависимость. Она обожает хлеб. Поедает его тоннами с козьим сыром и запивает стаканчиком vino tinto. Уж не знаю, как она потом не засыпает.

Селина взяла миску с салатом и вышла из-за стойки, чтобы поставить ее в центре накрытого стола. На ней была рубашка в зеленую и голубую полоску, которую Джордж до сих пор недолюбливал, и темно-синие брюки, тщательно выглаженные, подпоясанные узкой полоской кожи. Он успел позабыть причину их утренней ссоры, вся эта дурацкая ситуация полностью выветрилась у него из головы, но сейчас внезапно всплыла вновь: в полоске кожи он узнал один из своих ремней, и как только Селина вышла из-за стола, направляясь к кухоньке, схватил ее за ремень и потянул к себе.