Онлайн книга «После любви»
|
Главные действующие лица снимка – сам не-Шон и… и Фрэнки. Франсуа Пеллетье, каким я запомнила его по Эс-Суэйре. По отелю Доминика, по ресторанчику средиземноморской кухни «Ла Скала», по рассказу о взрыве в лондонском автобусе; по заднице, затянутой в водонепроницаемый костюм для серфинга, по перерезанному горлу… нет-нет, лучше не вспоминать об этом, тем более что на фотографии Фрэнки жив, здоров, улыбчив, полон оптимизма, совсем как mr.Тилле, герой другого снимка. На этом же – царят не-Шон и Фрэнки, стоящие в обнимку, с одинаковыми открытыми улыбками, в одинаковых шелковых рубашках (снимок сделан летом, судя по буйной зелени кустарников на заднем плане), короли общепита, короли океана, короли граффити, музыкальных автоматов и многих других вещей, о которых я не имею ни малейшего представления. Иногда убивают и королей. Я уже знаю об этом, но знает ли об этом не-Шон, сменивший шелковую рубашку на рубашку из вельвета?.. – Что скажете? – Это и есть Франсуа. Мой друг. – С самого начала я была слишком опрометчива в определениях, но отступать поздно. Уже поздно. – Да. Это и есть Франсуа. Мой друг. У не-Шона, безусловно, гораздо больше оснований считать Фрэнки своим другом, вот и фотография это подтверждает, а что могу предъявить я? Регистрационный листок из отеля «Sous Le del de Paris», вечер под аккомпанемент арабского двойника Брайана Адамса? сбивчивую повестушку о телефонном звонке («estoy en la mierda!» – ей не поверил даже марокканский следователь) – а еще я могу предъявить смерть Фрэнки, хотя смерть еще никого не делала друзьями. Любовниками – да (привет тебе, студентик Мишель, где бы ты сейчас ни оказался!) – но не друзьями. – И давно вы знакомы с Франсуа? – задает не-Шон самый обычный вопрос. – Скажем, к друзьям детства его явно не отнесешь. И к друзьям юности тоже, – отвечаю я ему таким же обыденным тоном. – В том смысле, что мы познакомились не так давно. – И он не рассказывал обо мне? – Опосредованно. – Что значит – опосредованно? – Я здесь и, следовательно, была наслышана о существовании этого бара… – Вы могли узнать о нем из любого другого источника. – Но узнала от Фрэнки. И он же подарил мне ваши фирменные спички. Вы сами видели. – Да… Видел. – Фрэнки – занятный тип. Много распространялся насчет своих подвигов на ниве сейфов, сыров и сухих строительных смесей. А еще он был диджеем на Ибице. И едва не завербовался в иностранный легион. – Он любит этим прихвастнуть перед девушками. Откуда вы приехали? Тон бармена нисколько не изменился, изменилась обстановка вокруг: вещи, до этого предоставленные сами себе, сжимают кольцо вокруг кресла, в котором я так неосмотрительно угнездилась. О том, чтобы подняться, не задев курительницу или сундук, не опрокинув ширму, не может быть и речи. И само кресло превратилось в ловушку – оторвать руку от подлокотника можно, лишь напрягая все силы. Но если словесная экзекуция продолжится теми же темпами – в скором времени и максимального напряжения сил будет недостаточно. Малодушие – вот чего бы хотелось избежать. – Откуда?.. – Вы ведь не француженка? – Нет. Я – русская, но последние несколько лет прожила в Марокко. – Так вы приехали сюда из Марокко? – Ну… да. – И когда? – Это допрос? – Нет. Мы просто беседуем. – Вы пригласили меня поговорить о Фрэнки, но почему-то мы говорим только обо мне. – Это естественно, вы ведь друзья, не так ли?.. Так когда вы познакомились с Фрэнки? И главное – где? «Когда» и «где» охватывают королевство Марокко с флангов; стрела «когда» и стрела «где» направлены на его атлантическое побережье, их острия смыкаются в маленькой точке на карте – Эс-Суэйра, население городка (от грудных младенцев до дряхлых стариков) не самый вместительный бар «Cannoe Rose» переварил бы за несколько недель, что известно об Эс-Суэйре не-Шону? И знает ли он вообще о ее существовании? – Помнится, вы употребляли словечко «давно». – На помощь это не похоже; скорее бармен решил утопить меня окончательно. – Разве? – Употребляли. Вы давно не виделись с Франсуа, он ваш давний друг и все такое. – И что из того? – А то, что Франсуа никогда не упоминал о вас. – А должен был? – Он никогда не упоминал, что знаком с русской. – Знакомство с русской – из ряда вон выходящее событие? – Неординарное. – Я не говорила ему, что я – русская… Я больше не контролирую ситуацию – и все из-за маленькой ошибки, которая может привести к непредсказуемым последствиям. Отвлекшись на вещи в каморке, убаюканная монотонным голосом бармена, я – совершенно машинально – сказала правду о себе. Русская из Марокко, уличенная в акценте и еще бог знает в чем. Все было бы по-другому, представься я испанкой из Нюрнберга, ну что я за дура!.. Об испанку из Нюрнберга бармен обломал бы себе все зубы. Испанке из Нюрнберга все сходит с рук, чего стоила одна встреча с отмороженным сопляком Слободаном! Мы расстались, довольные друг другом, но в случае с барменом исход встречи вовсе не выглядит таким уж безмятежным. – …Не говорили? – Нет. – Вы познакомились в Марокко? – Допустим. – Но Франсуа никогда не был в Марокко. – Если он ваш друг, – я стараюсь сохранять спокойствие, – тогда вы должны знать, что он был в Марокко… – …Он не был там до самого последнего времени. Он уехал туда совсем недавно. И месяца не прошло. – Я знаю. – И я думаю – с ним случилось несчастье. Не-Шон говорит это не для меня, скорее – для себя, перекатывая во рту потухшую сигару, – грустную сигару в грустном рту, его глаза тоже грустны, в их глубине мерцают слова всех самых грустных песен на свете. – С ним случилось несчастье, ведь так? Случилось самое худшее. Иначе вас не было бы здесь. – Боюсь, что да. Мне очень жаль. Я бы могла прикоснуться к локтю бармена, положить руку ему на плечо – и это было бы самым естественным проявлением чувств. До сих пор мы просто водили друг друга за нос, стараясь выведать главное окольными путями, но теперь все изменилось, и я не заметила – когда. И не поняла – почему. От не-Шона не исходит никакой опасности, хотя иногда убивают не только королей, но и гонцов, принесших дурные вести. |