Онлайн книга «После любви»
|
– Почему вы спрашиваете об этом? – Плакат на стене. Он давно не давал мне покоя. – Не могу сказать точно, но капоэйра – это один из видов боевого искусства. Кажется, бразильского. Они совместили его с танцем. Они это умеют. Танец. Самба, румба, пасадобль. Прекрасная, как яблоко, Мерседес, была танцовщицей. Но это другая Мерседес… – А ваша компаньонка Мерседес… Она действительно умерла? – Моей компаньонки Мерседес никогда не существовало. У меня есть помощники. Есть сотрудники. Есть заказчики. Если бы я назвал вам хотя бы одно из имен, вы бы безмерно удивились. Но свой бизнес я привык делать один. Разрабатывать и приводить в исполнение планы. Меня это увлекает. – Манипуляции меньшинством, которое манипулирует большинством? – Я не манипулирую меньшинством, которое манипулирует большинством. Я его отстреливаю. Голос Алекса, спокойный, лишенный всяких интонаций, доносится до меня как сквозь слой песка, как сквозь толщу воды. Разбитые песочные часы Мерседес, разбитая клепсидра Мерседес – их осколки все еще со мной. Хотя Алекс Гринблат утверждает, что Мерседес никогда не существовало. Но как?.. – Что значит Мерседес не существовало? А эта квартира? Табличка внизу? – Табличку легко заменить, что мы и проделали. – Тогда кому она принадлежит? – Франсуа Пеллетье. Или Франсуа Лаллану, уж как хотите. Не хочу. Я больше ничего не хочу. Умереть было бы прекрасным выходом – почему медлит Алекс? На то, чтобы спустить курок, много времени не потребуется. И я обрету покой – такой же, какой разлит сейчас в глазах Алекса. Я думала, подобное переживают после любви. После крушения любви. Но я ошибалась. – Что-то вы совсем расклеились, Сашa. – Голос Алекса участлив до приторности. – Ella en la mierda! [52] – слышится реплика из спальни. А следом за ней появляется Слободан. Без мальчишеского пуха на щеках, но серьги, рваные джинсы и майка с надписью «Рональдиньо» на месте. И уйма дурацких браслетов на запястьях, и уйма дурацких дешевых бус. Слободан по-прежнему темноволос и светлокож, с глазами, из которых так и тянет своровать морскую звезду. И слишком яркими губами, уксусом такие не пригасишь. Я не удивлена. У меня нет сил удивляться. Я лишь спрашиваю: – Что он сказал? – Он сказал – вы в полном дерьме, – с готовностью переводит Алекс. – Он знает испанский? – Он знает и много всего другого. Так много, что иногда я думаю, а не пристрелить ли его? – И останешься без лучшего в этой части света киллера. – Слободан позволяет себе снисходительную улыбку. – Только это меня и останавливает. – Киллер, конечно же, – эхом повторяю я. – Он выбивает дырку в монете с расстояния в сто шагов. И еще разбирается в охранных системах. И еще он хороший математик. – Все верно, – подтверждает Алекс. – И еще он страшный негодяй. Скольких придурков ты уже порешил, мой мальчик? – По-моему, учет ведешь ты. – Они перебрасываются словами как шариками для пинг-понга, и я не нахожу возможности, чтобы снова вклиниться в разговор. – И разрабатываю операции тоже. – Отвратительно самодовольный подбородок Алекса вздергивается вверх. – Хотите, расскажу вам, чем мы промышляем, Сашa? – Не хочу. – Хотите, хотите. Я ведь и правда занимаюсь современным искусством, для этого у меня существует несколько галерей, они разбросаны по всему миру. И штат аналитиков. – Тунеядцев! Настоящих отбросов! Падальщиков. – Слободан никак не хочет уняться. – Давно пора сократить этот хренов раздутый штат. – Не падальщиков, а аналитиков, друг мой. И тебе, неучу, лучше помолчать. Они консультируют меня, а я консультирую сильных мира сего. Тех, кто хочет приобрести то или иное произведение. Я – респектабельный член общества, я вхож во многие дома. И некоторые из этих домов знаю досконально. И знаю привычки этих домов. И привычки тех, кто в них живет. И то, как они перемещаются в пространстве. И то, где они любят проводить свободное время, которого у них навалом. Это помогает потом, когда… – Когда некоторых из сильных мира сего необходимо убрать, – вырывается у меня. – По заказу конкурентов. Или просто так. – По заказу конкурентов исключительно. А просто так – в самых крайних случаях, когда речь идет о больших деньгах, которые не мешало бы переложить в свой карман. Но этим я не злоупотребляю, разве что когда приз очень уж соблазнителен. А так мне вполне хватает средств на существование. Я же говорил тебе, она настоящая умница! – Алекс едва ли не аплодирует мне. – Все правильно, Сашa. Но грязную работу делаю не я, а этот грязный серб. – Грязным сербам – грязную работу, – присоединяется к сдержанному веселью босса Слободан. – Все обстоит великолепно, правда, мой мальчик? – Все обстоит замечательно! – Дело поставлено на широкую ногу, механизм давно отлажен, а моя дневная сторона никогда не сталкивается с ночной. Так и было до недавнего времени. – Алекс становится серьезным. – Пока не появился этот выскочка из спецслужб. – Фрэнки. – Воспоминание о Фрэнки разрывает мне сердце. – Именно. Его даже в своей конторе считали полусумасшедшим романтиком. Отстранили от нескольких дел за недетское рвение и излишнюю впечатлительность. А потом и вовсе выкинули с работы. – Откуда вы знаете? – Я же говорил, Сашa! У меня много высокопоставленных друзей в полиции и не только. Так вот с некоторых пор этот недоумок стал вертеться вокруг меня. Все из-за одного дела, которое проходило через его руки. Что-то там было такое… Легкая зацепка. Намек на одну из моих галерей. Вот он за нее и ухватился, щенок. – Вы были знакомы с ним? Лестница в отеле. Я и Алекс, стоящие на площадке рядом со стеклянным шкафчиком. И Фрэнки, идущий по коридору с доской для серфинга на плече. Фрэнки облачен в водонепроницаемый костюм, черный, с фиолетовым отливом; волосы Фрэнки обильно смочены гелем и зачесаны назад. Узкие очки на лбу и широкие квадратные часы на запястье завершают картину. У Фрэнки отличная фигура. Что сказал Фрэнки? – «"Ла Скала". Я бы рекомендовал вам "Ла Скала". Симпатичный ресторанчик, и кухня неплохая. Не знаю, что вам предложат поутру, но вечером я остался доволен». Что ответил ему Алекс? Ничего. Он только спросил у меня: «Это ваш знакомый?..» – Мы никогда не были знакомы. Никогда не были представлены друг другу, мы ведь вращаемся в совершенно разных кругах. А выцепить меня по долгу службы этому щенку не удалось. Но он, конечно, знал меня в лицо. Хотя не имел понятия, что я тоже знаю его… |