Онлайн книга «После любви»
|
– Много лет, с тех пор, как погибла моя семья. Я – полная идиотка, пора бы уж к этому привыкнуть. – Сочувствую… – Жена и маленький сын. Автокатастрофа. Лобовое столкновение с грузовиком. Шансов выжить у них не было. Так мог бы сказать европеец, а никак не араб, гладкий и вычурный французский дядюшки Исы сбивает меня с толку. – Ужасно. – Да. Я с трудом это пережил. – Понимаю ваше горе. – Вы загрустили. Плохо, очень плохо, когда молодая девушка грустит. Нет ничего хуже… Есть. Автокатастрофа. Лобовое столкновение с грузовиком. Алекс Гринблат, исчезнувший в неизвестном направлении. Мертвец Фрэнки, он до сих пор лежит у стены старого форта. Кстати, почему дядюшка не поинтересовался небывалым скоплением народа – практически у дверей его жилища? – Вы помирились со своим другом? – Другом? – Вчера вы сказали мне, что у вас с вашим другом произошла ссора. Как видите, дядюшка Иса ничего не забывает. – Да-да… Недоразумение разрешилось, и теперь все в порядке. – Рад за вас. В следующий раз приходите с ним. – Непременно придем. Фрэнки мертв, Алекс - отчалил; отвалил; слился; сделал ноги; навострил лыжи – и вообще убрался к чертовой матери. С концами. Остается только Доминик. Кусок трусливого дерьма! Трехлетнее недоразумение по имени Доминик можно считать решенным – тут я не погрешила против истины. А Фрэнки – мертв, его не предъявишь, сложность лишь в том… В ТОМ, ЧТО ДЯДЮШКА ИСА ВИДЕЛ ИМЕННО ФРЭНКИ!.. Как я могла забыть об этом? Вчера вечером он наблюдал, как мы с молодым «beaugarqon» совершали променад в сторону лестницы. ИМЕННО ФРЭНКИ, ИМЕННО ФРЭНКИ – бегущая строка на фоне изъеденной временем стены, отличное дополнение к  Нужно отвлечь дядюшку от опасного разговора о моих несуществующих друзьях. – Вы прекрасно говорите по-французски, дядюшка Иса. – А вы – не очень. У вас чувствуется акцент. Надо же, какие тонкости! – Это не мой родной язык. Я изучала его здесь, в Эс-Суэйре, и, как видно, не очень преуспела. Я – русская. – Русская? – Дядюшка морщит губы в улыбке. – О-о! Калашников. Пельмени. Горбачев. – А еще – водка и Путин. – Да-да, Путин! Это ваш нынешний президент, знаю. Россия – это страшно далеко. – Гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд. Мало того что я щебечу с дядюшкой, как щебетала бы с любым европейцем моложе сорока, – я еще употребляю достаточно многозначительные, если не сказать – рискованные словесные конструкции. – Верно, – подхватывает дядюшка. – Все в этой жизни гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд. Мне только пригрезилось или в его голосе действительно прозвучала угроза? А сласти и фрукты, расставленные на столе, призваны лишь завуалировать, скрыть ее. Я могу проглотить апельсиновую косточку угрозы, а могу выплюнуть ее, а могу и вовсе не заметить. Это будет самым правильным, возьми себя в руки, Сашa! Вдох-выдох. Нет-нет, конечно же никакой угрозы от дядюшки не исходит, он – сама любезность. А я – истеричка, которую добили неприятности с Фрэнки. – Что касается меня, милая Сашa, – я много лет прожил во Франции. И вернулся только теперь. – Вы родом из Эс-Суэйры? – Из Танжера. Танжер. В возвышенных мечтах Доминика о Марракеше, Касабланке, Рабате место Танжеру не нашлось. Там полно контрабандистов и мошенников и процветает торговля гашишем – вот и все, что я знаю о Танжере. На контрабандиста, а тем более на наркодилера, сбывающего гашиш, дядюшка Иса не похож. – Во Франции вы тоже торговали пряностями? – У меня была маленькая лавочка в двадцатом округе Парижа. Но торговля в последнее время не шла, и воспоминания о семье не давали спать по ночам… – И вы решили вернуться в Марокко? – Что еще оставалось бедному дядюшке Исе? Вот, купил здесь дом. Конечно, он слишком велик для одного. Но скоро должны приехать племянники из Танжера, и дядюшка Иса снова будет окружен людьми. Витиеватое обращение к себе в третьем лице режет мне слух, оно никак не монтируется с беглым и не лишенным кокетства французским дядюшки. Две несовпадающие по рисунки роли, которую дядюшка Иса тщетно пытается свести к общему знаменателю. Но и этому может быть логическое объяснение: долгое пребывание в постмодернистской Франции наложило на торговца пряностями свой неизгладимый отпечаток. – А что вы делаете в Эс-Суэйре, русская Сашa? Что вы делаете в Марокко? И правда, что я здесь забыла? Мое место совсем не на севере Африки – а там, где ковбой Мальборо выпускает дым из ноздрей, где шестикрылый серафим выщелкивает блох из перьев. Быть может, сочувствующему французу Исе я и рассказала бы свою новейшую историю, но сочувствующему арабу Исе – никогда. – Мне нравится Марокко. Мне нравится Магриб. А вообще, я помогаю своему другу. У него отель неподалеку. – «Сулесьельде Пари»? – Да. – Вот видите, дядюшка Иса ничего не забывает! – Хоть отель и маленький, но дел все равно много. – Моя жена тоже мечтала об отеле. Пусть и маленьком. Крошечном. Она была родом с севера Франции и мы прожили счастливую жизнь. Это большое искусство – прожить с кем-то счастливую жизнь. Конечно. Торговать пряностями – искусство попроще. Гонять в футбол на пляже, ловить волну в океане – искусство попроще. Торговать рыбой с катера «MENARA» – это и искусством не назовешь. А вот прожить с кем-то счастливую жизнь – по плечу только виртуозам. Мастерам экстра-класса. Воздух риады разрезает мелодичный звон: как будто где-то поблизости звякает скрытый от глаз колокольчик. – Что это? – спрашиваю я. – Кто-то хочет навестить дядюшку Ису. – Вы ждете гостей? – Марокканец всегда ждет гостей. Еще один свежеиспеченный афоризм от дядюшки. Когда-то натурализовавшегося в Париже и прожившего счастливую жизнь с женщиной с севера Франции. – Простите, Сашa. Я отлучусь на минуту, узнаю, кто пришел. – Я, пожалуй, пойду. – Нет-нет, оставайтесь. Если бы вы знали, как мне приятно ваше общество… Вы чем-то похожи на мою жену. |