Онлайн книга «Сломанный бог»
|
Дни он будет посвящать математике, поскольку все еще намерен попасть во вторую экстрскую экспедицию и найти средство от страшной чумы, убившей его народ. – Ты отчитался за все свое время, кроме ночей. – Ты должен знать, где я провожу свои ночи. – Начав говорить правду, Данло уже не мог удержаться и рассказал Хануману о жемчужине и о своей помолвке с Тамарой. Эта новость как будто совсем не удивила Ханумана. Он посмотрел на Данло с насмешкой и с жалостью. – Она никогда за тебя не выйдет. Поверь мне, я этих шлюх знаю. Оба застыли, не шевелясь. Молчание стало давящим и недобрым – казалось, ему не будет конца. – Я пойду, – сказал наконец Данло. Давление в голове становилось мучительным, и когда он взглянул на дверь, острая боль стрельнула в глаз. – Ну, вот ты и обиделся. Прости, я не хотел. Побудь еще. Данло, не отвечая, потер шрам над глазом и пошел к двери. – Ты не можешь предать своих друзей таким образом! – сказал Хануман. Данло, словно от удара электрического тока, резко обернулся к нему и наставил на него палец. – И это говоришь ты? – Если ты бросишь Путь, то причинишь зло нам всем. Данло сжал кулаки от гнева и досады. – Во всяком случае, я прошу тебя никому не открывать наших секретов. – Секрет есть секрет, – сказал Данло. – Разумеется, но, пожалуйста, не говори ни с кем о Пути. И не рассказывай, что ушел от нас. – Ты хочешь, чтобы я молчал? – Разве это так трудно? – Не трудно. Просто… неправильно. Хануман бросил на него быстрый взгляд. – Не позволяй своей любви к правде погубить все, что тебе дорого. – Не понимаю, о чем ты. Некоторое время Хануман молча всматривался в его лицо. – Ты уже решил, что будешь высказываться против нас, не так ли? – Я… пока еще не знаю. – Прошу тебя, скажи мне ту правду, которую собираешься сказать всем остальным. – Какую правду? – Ту, которую твое лицо выдает, а твои губы отрицают. – Ты заранее знаешь, что я скажу, – вздохнул Данло. – Да. Ты сохранишь наши секреты, но будешь высказываться против нас – будешь говорить, что рингизм прогнил насквозь. Ты подумываешь о том, чтобы сообщить эту полуправду Тамаре нынче ночью. Но ты не должен. Нельзя говорить Тамаре о том, что ты видел здесь. Пожалуйста, не делай этого. – Но мы рассказываем друг другу все. – Сказав ей об этом, ты погубишь ее. – Голос Ханумана стал низким и хриплым; как будто он перебарывал кашель. – Думаешь, человека так легко погубить? – Послушай меня. Тамара увлечена идеей создать свою собственную религию. Она этим живет. – Ошибаешься. – Пожалуйста, поверь мне. Я видел то, что видел. – Ты цефик, и ты видел ее лицо, но ни разу не заглядывал глубже. – Да, я цефик и говорю тебе как цефик: если ты очернишь Путь в ее глазах, ты уничтожишь все, что существует между вами. Данло не понравилось отрешенное выражение лица Ханумана при этих словах, не понравились страх и жалость в его бледных глазах. Тот походил скорее на скраера, видящего перед собой трагическое и неотвратимое будущее, чем на скрытного цефика. – Понимаю, – сказал Данло. – Ты не хочешь, чтобы я увел у вас куртизанку. – Не говори ей ничего. Пожалуйста. – Я пойду, – снова сказал Данло. Хануман улыбнулся и сказал, роняя слова, как ртутные шарики: – Но мы еще не сделали запись твоей памяти. – Я… не могу на это согласиться. – Пожалуйста, Данло. – Как ты можешь просить меня об этом? – Могу, потому что ты мой друг. – Разве друг стал бы просить друга… о невозможном? – Ты пережил великое воспоминание. Я думал, ты захочешь поделиться им с другими. – Но им нельзя поделиться! – Так уж и нельзя? – Нет. – А если бы можно было, ты бы поделился? – Н-не знаю. – Может быть, ты хотя бы подключишься к одному из наших мнемонических компьютеров? Ознакомишься с теми воспоминаниями, которые мы записали? – Зачем? – Чтобы самому убедиться. Данло потер шрам над глазом и медленно кивнул. – Хорошо, как хочешь. – Нам понадобится шлем. Хануман, пройдя через комнату, открыл высокий шкаф красного дерева. В нижней части лежали кипы черепообразных шлемов, похожих на трофеи какого-то древнего полководца. Но Хануману нужны были не они, а те, что стояли на верхних полках. Быстро перебрав их своими маленькими пальцами, он наконец сделал свой выбор. Кивнув, он взял шлем обеими руками и вручил его Данло. – Никогда еще не видел такого. – Данло провел пальцами по выпуклой хромированной поверхности. В холодном зеркальном металле отразилось его искривленное лицо. – Что-то не так? – спросил Хануман. Данло, глядя то на него, то на шлем, вспомнил первое, чему учат послушников: никогда не надевать на себя шлем, назначения которого ты не знаешь. – Он сделан на Катаве, – сообщил Хануман. – Красивый, правда? В этот момент Данло услышал в коридоре легкие шаги и подумал, что кто-то подкрадывается к двери компьютерного зала, чтобы подслушать, о чем они говорят. Хануман, внимательно разглядывавший серебристые борозды шлема, видимо, не обратил внимания на этот слабый звук. Затем дверь распахнулась, и вошел Бардо в ярком, расшитом золотом парадном одеянии и с золотым кольцом на мизинце правой руки. Борода и волосы были тщательно подстрижены, причесаны и смазаны маслом сиху – он всегда одевался так перед наиболее торжественными церемониями. Поглядев на Данло и Ханумана, он пророкотал, как зимний гром: – Ну что, записали вы его проклятую память? – Нет, – ответил Хануман. Бардо, внезапно нависший над ним, как огнедышащий вулкан, явно озадачил его. Данло на миг подумалось, что Хануман заранее попросил Бардо прийти и подкрепить его аргументы, но если на тонком лице Ханумана отражалась хоть какая-то правда, этого быть не могло. – Что так? – Данло не хочет, чтобы его память копировали. – Бога ради, почему? – Спросите его сами. Бардо, потянув себя за бороду, устремил на Данло печальный взгляд и произнес риторически: |