Книга Война в небесах, страница 95 – Дэвид Зинделл

— А разве ты, глядя на звезды, не замечал, что они смотрят на тебя?

Джонатан снова засмеялся и сказал: — Ты странный.

— Что верно, то верно.

— И лицо у тебя большое.

— Спасибо, — улыбнулся Данло, не зная, что на это ответить.

— Расскажешь мне еще одну сказку?

— Нет, Джонатан. Спать, — решительно сказала Тамара и собралась снять сына с колен Данло.

— Я загадаю тебе загадку, — сказал Данло. — Это первая из Двенадцати Загадок — мой дед загадал мне ее, когда мне пришло время стать взрослым.

Мальчик, не рискуя проверять, нравится это матери или нет, смотрел только на Данло.

— Я люблю загадки.

— Так вот, слушай: как поймать красивую птицу, не убив ее дух?

— Поймать — значит посадить в клетку?

— Возможно. Но поймать можно по-разному. Звезда ловит комету, притягивая ее, цветок ловит бабочку, приманивая ее яркими красками и запахом нектара.

— Это очень трудная загадка.

— Я знаю.

— Если птицу посадить в клетку, это убьет ее дух, правда?

— Конечно.

— Очень трудная загадка. — Джонатан возвел глаза к потолку и постучал пальцем по подбородку. — Я сдаюсь. Скажи ответ.

— Я его не знаю.

— Ты должен знать, — если загадываешь загадку.

— И все-таки я не знаю.

— Разве твой дед тебе не сказал?

— Он умер, не успев закончить. Я ищу разгадку почти всю свою жизнь.

— А если разгадки вообще нет?

— Есть, я знаю.

— Может быть, ее нет — это и есть разгадка. Как фравашийский коан: каким было твое лицо до того, как ты родился?

Данло уставился на своего сына, и лицо его стало гордым и озадаченным.

— Так ты в свои пять лет уже знаешь, что такое фравашийский коан?

— Меня мама учит. Мне надо много знать, чтобы поступить в Академию, а пилотом можно стать только там.

— Я думаю, из тебя выйдет отличный пилот.

Разговор коснулся одной из любимых тем Джонатана, но его не так просто было сбить с толку.

— Я все-таки хочу знать ответ на эту загадку.

— Может быть, мы когда-нибудь найдем его вместе.

— Мне бы очень хотелось.

— Мне тоже.

Мальчик затих, сидя у Данло на коленях, а Данло достал свою флейту и заиграл колыбельную. Он посылал свое дыхание в длинный бамбуковый ствол и думал, как это возможно, чтобы глаза показывали все, что содержится в душах двух людей. Доиграв, он улыбнулся Джонатану, и Тамара, все это время чутко стоявшая над ними, взяла сына за руку. Джонатан потрогал свободной рукой шрам-молнию на лбу Данло и сказал:

— Я люблю тебя.

Тамара увела его в спальню. Данло услышал плеск воды и шорох зубной щетки. Потом мальчик сказал, что хочет есть, а тихий, ласковый голос Тамары заверил его, что завтра еды будет побольше. Она спела ему песенку и, наверно, поцеловала его на ночь, а потом опять вышла в каминную, закрыв за собой дверь, и села напротив Данло.

— Никогда не видела, чтобы он привязывался к кому-нибудь так, как к тебе.

— Он славный малыш.

Тамара опустила глаза.

— Я часто думала, что должна была сказать тебе.

— Так ты знала? Тогда, в доме Матери, — знала?

— Даже раньше. В ту ночь, когда я пошла в собор, я уже знала, что беременна.

— Понятно.

— По моим подсчетам, мы зачали его за несколько дней до этого.

— Понятно.

— Ты не спрашиваешь, откуда я узнала, что он наш.

Данло с загадочной улыбкой протянул к ней ладонь.

— Надо ли спрашивать, моя это рука или нет?

— Я все-таки скажу. Я не помню, как это было у нас, но с клиентами я всегда предохранялась.

— А со мной нет?

— Видимо, нет. Мне хочется верить, что я очень любила тебя — так любила, что хотела от тебя ребенка.

— Я в это верю.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Спасибо.

— Но почему же ты все-таки ничего не сказала мне там, в доме Матери?

— Потому что должна была проститься с тобой. Должна была — разве не понимаешь?

— Понимаю. — Он нежно взял ее за руку. — Но ведь он мой сын. Надо было сказать.

— И что бы ты сделал? Не стал бы пилотом? Не полетел бы в Экстр?

— Надо было предоставить мне выбирать самому.

— Прости, Данло. — Дрожащие пальцы стиснули его руку, и он удивился силе ее пожатия.

— Мне жаль, что так вышло.

— Ведь я всегда хотела, чтобы у него был отец.

— Ты ему обо мне не говорила?

— Сказала только, что его отец был пилот и что он пропал в мультиплексе.

Данло взглянул на модель легкого корабля, оставленную на ковре Джонатаном.

— Понятно. Стало быть, он носит твою фамилию.

— Ты полагаешь, надо было дать ему твою? Не то сейчас время, чтобы называться Рингессом.

— Верно, — согласился он, вспомнив, что и сам представился Пилар как Данло с Квейткеля. — Не то.

Лицо Тамары выразило внезапную тревогу.

— Ты сказал, что сбежал от Ханумана. Он охотится за тобой? Ты поэтому носишь маску?

— Да.

— Значит, тебе нужно убежище? Если хочешь, оставайся здесь.

— Спасибо, но у меня есть жилье.

— Но ведь ты будешь приходить к Джонатану? И загадывать ему свои дурацкие загадки?

— Боюсь, что это будет для вас опасно.

— Нам нечего есть — что может быть опаснее?

Он сжал ее руку, всматриваясь в ее исхудавшее, исстрадавшееся лицо.

— Ты права. Опасность есть всегда, правда? Хорошо. Если позволишь, я буду приходить время от времени и приносить вам, что удастся достать.

— Тебе и самому-то есть нечего.

— Но Джонатан мой сын, а ты мне почти что жена.

Она отпустила его руку и тихо заплакала. Потом сквозь слезы взглянула на него и сказала: — Ты хороший.

Он коснулся ее мокрой щеки, ее лба, ее глаз, ее волос.

— Я люблю тебя до сих пор.

— Ты же знаешь: я тебя любить не могу, — сказала она и отвела его руку. — Не могу больше любить никого из мужчин.