Онлайн книга «Bye-bye, baby!..»
|
Сам Сардик. Мертвецки влюбленный. Несчастный. Способный стать алхимиком, авиатором, погонщиком воздушных змеев, повелителем воды. Способный стать кем угодно, пусть только ангел пожелает. Но у ангела нет никаких пожеланий. Он хочет одного – уйти. Вот еще что можно сделать: применить грубую физическую силу, затолкать ангела в угол и забаррикадировать дверь. Или закрыть ее на ключ, а ключ выбросить к чертовой матери. Что ты скажешь на это, ангел?.. Ангел будет безмерно удивлен, но это не помешает ему выпорхнуть в окошко. После чего Сардик станет досадным воспоминанием, неприятным, как блохи, которые время от времени заводятся даже в ангельских перьях. «Знавала я одного припадочного рисовальщика… – такими словами начнется воспоминание, – тот еще был клоун, тот еще кроличий хвост!..» – …Какао! – прошептал Сардик непослушными губами. – Я забыл приготовить тебе какао. Сейчас все организую. Ты ведь подождешь? – Нет. Не стоит заморачиваться. Давай перенесем какао на следующий раз. – Это несложно. Я все сделаю очень быстро. – Мне пора. – Нет. Ты не можешь вот так уйти… Сардик даже не подумал приблизиться к Ёлке, стоял в отдалении, рядом с непроданным «рыцарем»; так будет лучше всего – не приближаться. В противном случае он не справится с искушением и действительно применит грубую физическую силу. И автоматически перекочует в разряд досадных и неприятных воспоминаний, кого обрадует такая перспектива? Только не Сардика. – …Ты не можешь… – Почему не могу? Могу. – Я ведь говорил тебе… Я должен был тебя встретить – и я встретил… Я думал, что ты – это ты. – Так оно и есть. – Тогда почему ты уходишь? – Ну… Мне нужно в одно место. У меня были планы… – Ты ничего не говорила о планах. – Не говорила, а теперь говорю. Не переживай, мы еще увидимся. Я позвоню… Она могла бы поцеловать Сардика на прощание – по-дружески, в щеку. Как это делали Шурик, и Анька-Амаретто, и некоторые из женщин его друзей. Сардик непривередлив – и такой нейтральный поцелуй он счел бы авансом, весомым дополнением к «мы еще увидимся». Она могла бы поцеловать – но не поцеловала, просто исчезла из мастерской. Легкий щелчок захлопнувшейся двери – вот и все, что осталось Сардику. Он не умер сразу, как можно было предположить, и не посинел от недостатка воздуха; он даже успел вспомнить о существовании ангельской «Мазды RX-8» (купе) и о старушке Бетти на лобовом стекле. У ангела есть машина, так зачем ему понадобилось метро?.. Чтобы поудобнее устроиться на немецких унитазах, вот зачем! Ангел совсем не такой. Совсем. Да нет, старичок. Он такой же, как и все остальные. Последующие три минуты Сардик крушил в мастерской все, что попадалось под руку: эскизы, наброски и подрамники; недавно заказанные багеты; картины, написанные много лет назад и только начатые. Он смял и растоптал ногами архитектурный памятник Биби-Ханым и сломал о колено сямисэн в красной траве. И остановился лишь перед «Воркующим рыцарем». – Пять пятьсот наличными… Шесть – и я отдаю вам деньги прямо сейчас!.. Ха-ха!.. Ножницы, которыми кроятся драпировки; скальпель, которым затачиваются карандаши; строительный нож, которым подрезаются сухие цветы и бамбук для натюрмортов. Выбор не такой уж маленький. Сардик остановился на ноже. Примерился, подбросил его в руке и вонзил в беззащитный холст – в том самом месте, где пальцы девушки едва касались крыла птицы. Э-э, нет. Так не пойдет, старичок. Ни девушке, ни птице этот разрыв особых страданий не принес, а нужно заставить их страдать. Что для этого потребуется? Холодная голова, расчетливость и точность движений. И то, что девушка с картины похожа на Ёлку, нисколько не помешает. Наоборот, поможет. Он это сделает – без всяких сантиментов. И Сардик сделал это – расчетливо и точно перерезал горло. Сначала – рисованной девушке, затем – рисованной птице. Торжество и ликование от акта справедливого возмездия длилось недолго, всего-то несколько секунд. Но и нескольких секунд было вполне достаточно – если не насладиться моментом, то хотя бы понять: он может делать это каждый день. Рисовать ангела, не упуская ни одной детали, ни одного штриха, а потом резать ему горло. Подобное занятие станет смыслом жизни, раз ничего другого не остается, поздравлялки-поздравлюльки, старичок, вот ты его и обнаружил, смысл жизни. Резкая боль и онемение в левой руке возникли внезапно, но Сардик решил не обращать на них внимания: должно быть, это сердце пытается протестовать таким незатейливым образом. Угроза удушья отступила и сменилась перебоями в работе сердечной мышцы, почему нет? Вот было бы здорово, если бы мышца не выдержала и разорвалась. Тогда исчезли бы все желания, и необходимость просыпаться каждое утро в одиночестве, и необходимость думать о том, что ни одна женщина никогда по-настоящему не полюбит Сардика. Да и плевать ему на всех женщин в мире, ему нужен ангел. Только он. Все-таки эта боль – механического происхождения и к бедному, запутавшемуся в стропах любви сердцу Сардика касательства не имеет. Сардик разжал руку: так и есть, инородное тело. Пластиковая визитка негодяя Альбрехта с остро заточенными краями. Напрягаясь и сжимая ладонь, Сардик даже не заметил, как края визитки впились ему в кожу, слегка надрезав ее. Две аккуратные, параллельные царапины, прямые, как стрелы, с выступившей в ложбинках кровью – покинувший поле боя немец все-таки умудрился достать его, сволочь поганая!.. Такой на совесть сработанный пластике наскока не сокрушишь: ножницы затупятся, строительный нож сломается, а скальпель просто поцарапает поверхность. Да и не будет Сардик сражаться с визиткой, много чести. Выкинуть ее, вынести вон, чтобы одним своим видом она не оскверняла дом Сардика, и без того разрушенный!.. …Сардик и опомниться не успел, как очутился на улице, как выбросил в Карповку проклятую визитку. Она пошла ко дну не сразу (на что втайне рассчитывал Сардик), а еще какое-то время покачивалась на темной воде. Зато от машины Альбрехта не осталось и следа, она растаяла, затерялась в паутине улиц, а ты, старичок, что подумал? что они ждут тебя со включенным мотором и с предложением отправиться на шашлычки в Зеленогорск? на вечеринку в стрип-бар?.. Ничего такого Сардик не думал, шашлычки и Зеленогорск, а также все прочие вяленые лещи с пивом, Сестрорецки, Лисьи Носы и курортные поселки типа Токсова или Юкколы – не его случай. И стрип-бар – тоже не его. В какую сторону направились немец с ангелом? – да в какую угодно. А куда идти ему, Сардику?.. Нет, просто идти он не мог и потому побежал. Не разбирая дороги и следуя за гранитными берегами реки, прямыми углами домов и плавным течением тротуаров. Первой подспудной целью была улица Рентгена, на которой несколько часов назад они с ангелом оставили «Мазду». «Мазда» стояла на том же месте, и Бетти Буп все также висела над лобовым стеклом – вот только виду обеих был поблекшим. Скукоженным. Невыносимо печальным. Они были брошены ангелом – также, как и сам Сардик. Оставаться здесь, подле них, в надежде, что ангел вернется, – бессмысленно. |