Книга Ужасные невинные, страница 19 – Виктория Платова

Что она и делает.

Рука Лоры соскальзывает с переключателя скоростей и – случайно, конечно же, случайно! – накрывает руку Тинатин.

Тесак. Наверняка у Лоры есть тесак. Кухонная утварь – ее слабость. Из того немногого, что я знаю о Лоре, не касающегося ее дурацкого Хайяо, дурацких статеек и дурацкой бисексуальности: она всегда сжигает выпавшие волосы в пепельнице и коллекционирует кухонную утварь.

Тинатин и не думает убирать руку.

Но целовала-то она – меня!..

Теперь это не имеет никакого значения. Ревность, банальная ревность плющит меня по сиденью, швыряет из стороны в сторону (Лора, Лора, ты ведешь чужой «Порш» не очень-то аккуратно!), на одной из сторон стоит задержаться, мне не хотелось бы, но… Кто будет спрашивать о чем-то двенадцатилетнего сопляка? Я снова кажусь себе сопляком. Двенадцатилетним. Ревность, банальная ревность сделала меня таким, теперь мне легко выпасть из собственных штанов, рукава рубашки – непомерно длинны, три презерватива можно смело презентовать папаше, хотя – зачем ему презервативы, он и не пользовался ими никогда; год, когда мне исполнилось двенадцать, тоже прошел под знаком ревности.

Я ревновал.

Буча Кэссиди к Санденсу Киду. Санденса Кида – к Бучу Кэссиди.

«Буч Кэссиди и Санденс Кид». Первая надпись, которую я сделал мелом на задней панели платяного шкафа. Окно с одной стороны, платяной шкаф – с другой, два метра на три, вот и все жизненное пространство, в него входила еще раскладушка, даже стул не помещался. Потом количество надписей увеличилось, но Буч и Санденс были первыми. Они могли быть какими угодно, но только не похожими на папашу. Я так и представлял их – непохожими.

Единственное, чего я не знал тогда, – в фильме они катались на велосипеде.

– Не громко? – спрашивает Лора у Тинатин.

Очевидно, это относится к музыке, но неумеренное потребление соусов приучило Лору к вязким подтекстам: не слишком ли громко стучит мое сердце, милый?

– Не громко. Нет.

– Отлично. Нам нужно заправиться. Здесь неподалеку бензоколонка.

Бензоколонка и вправду оказывается неподалеку, спустя пять минут «Порш» торжественно въезжает на нее. Дождь все не прекращается.

– На минуту, Макс.

Лора предлагает мне выйти из машины вместе с ней, вряд ли дело касается пистолета, который нужно галантно сунуть в бак, Лора и сама бы с этим справилась, как справляется уже тысячу лет; ей просто не хочется оставлять нас наедине друг с другом. Я бы тоже не оставил.

– Собственно, зачем?.. – пытаюсь вяло сопротивляться я.

– Мне нужна твоя помощь.

Я снова вижу быструю улыбку Тинатин в зеркале заднего вида. Ситуация ей знакома, подобные ситуации разыгрывались в ее жизни не раз, одним отчаянно влюбленным никогда не ограничивалось, радиус поражения Тинатин намного шире: развороченные животы, расколотые черепа, ранцы, заляпанные кишками, – мародерам и маркитанткам из обоза будет чем поживиться. Тинатин и есть главная маркитантка, единственная маркитантка – на всю армию, на все армии, кажется, я знаю пару десятков войн, которые произошли из-за нее.

– Макс!..

– Я иду.

Я иду за Лорой – не так быстро, как хотелось бы самой Лоре, но гораздо быстрее, чем хотелось бы мне самому. Почти в рапиде мы проплываем мимо парня в промасленном оранжевом комбинезоне; этот местный дурачок, белобрысый, как и положено дурачкам, встречает появление Лоры одобрительным посвистыванием. Еще три часа назад я и сам насвистел бы что-нибудь, тема из «Mission impossible» подошла бы, Лора и впрямь ничего себе, мокрая одежда, облепившая фигуру, лишь подчеркивает это. Узкие бедра конченой стервы лишь подчеркивают это.

Забирай их себе, дурачок.

…Укромным это место не назовешь – магазин при заправке, масла, фильтры, газировка и фасованные фисташки, но у Лоры нет ни времени, ни желания искать более подходящий вариант. Она жаждет выяснить отношения здесь и сейчас – именно жаждет: губы ее пересохли и даже, кажется, покрылись струпьями, разительный контраст с влажным от дождя лицом, влажными волосами.

– Сейчас ты уйдешь, – говорит мне Лора.

– Ага. Разбежался.

– Сейчас ты уйдешь. По-английски, чтобы не волновать девушку.

– Специалист по Англии у нас ты, Лора.

Я не так уж далек от истины, Лора несколько раз летала в Лондон – в период бурного увлечения малоизвестным рок-музыкантишкой, липким, как овечий сыр, концептуальным, как овечье дерьмо; презерватив с овечьей спермой педантично завязывается в узелок и отправляется в мусорный контейнер для органических отходов – из этого Лора выдоила цикл статей «Места и вещи». Вряд ли она помнит об этом. Здесь, в магазинчике при заправке, уж точно не помнит. Тинатин – это не удар по пяткам, как в случае с Хайяо, и не легкий укус во влагалище, как в случае со всеми остальными. Тинатин призвана для того, чтобы разрушить весь организм до основания, разбитое керамическое сердце – лишь вершина айсберга.

Понимает ли это Лора так же, как понимаю я?..

– Я еще большой специалист по выкидыванию с работы шелудивых псов.

– Шелудивых псов?

– Таких, как ты, Макс.

Она могла бы и не говорить этого, все и так очевидно, хозяйский «Порш» – на ее стороне, на моей – только небрежный поцелуй Тинатин, но он перевешивает. Он перевесил бы не только «Порш», но и трейлер «Volvo», груженный пятилетними тиражами «Полного дзэна»; он перевесил бы даже велосипед Буча Кэссиди с Санденсом Кидом и их подружки, а о кино я могу порассуждать и с Жан-Луи в его говеном видеопрокате.

– Ничего не выйдет, Лора. – Я абсолютно спокоен.

– Ты сомневаешься?

– Сомневаюсь, что ты нравишься ей больше, чем я.

Сил в Лоре оказывается немерено, под стать персонажам из комикса «Супербратья Марио», при желании она могла бы взлететь (Oh!), остановить товарняк (Oops!), опрокинуть третьеразрядный небоскреб (Wow!) – и все эти силы направлены сейчас против меня: я оказываюсь прижатым к стойке с тормозной жидкостью, правое колено Лоры угрожающе покачивается в двадцати сантиметрах от моего паха, правая рука почти сжимает мне горло.

Ей и бретельки от лифчика не понадобятся.

– Не стой у меня на дороге, Макс.

– Я могу отступить в сторону…

– Так-то лучше.

– …но это не значит, что на твоей дороге… что на твоей дороге окажется она. Что ты вообще там ее обнаружишь.

Загнул так загнул. Как раз в духе незабвенной фильмнуаровской киношки «Ночь и город», классика жанра, уж не помню, видел ли я ее, или мне, как обычно, только кажется, что видел. Для полноты ощущений не хватает только шляпы борсалино. И сильно эрегированного ствола тридцать шестого калибра.