Онлайн книга «Ужасные невинные»
|
– Спецоперация? – спрашиваю я у бармена, устроившись на высоком стуле у стойки и поставив клетку с Сонни-боем рядом с собой. – Униформа. – Мощно. Оружие тоже прилагается? – Пока не применяли. – И слава богу. – Я цепляюсь за бармена с таким остервенением, как будто все последнее десятилетие провел в Нубийской пустыне, питаясь акридами, и теперь впервые услыхал голос человеческий. Сонни-бой отличный слушатель, но плохой собеседник. – Будете заказывать? – Чудный у вас головной убор… – Пасамантанья. Будете заказывать? Блюдо под названием «пасамантанья» в меню не значится. Надо бы разыскать это слово в Интернете. – Буду. Вы бы что порекомендовали? – Вам или вашему кролику? Он обратил внимание на Сонни-боя, очень мило с его стороны, я готов простить бармену и камуфляж, и хренову пасамантанью. – Нам обоим. – Мясо вот хорошее. – То, которое жаркое? – То, которое стейк на гриле. – «Смерть гринго»? Мрачновато звучит. – Зато вкусное. – Лексикон бармена не отягощен сложными синтаксическими построениями. – А жареные пираньи – действительно пираньи? – Все может быть. – Валяйте стейк. Для меня. И пару морковок для моего друга. Морковка у вас есть? Сам Леон-киллер не высказался бы лучше, с другой стороны – белый кролик открывает гораздо больше перспектив, чем захудалый цветок в горшке. Жаль, фраза о боге и водопроводчике не вписывается в контекст трепли у барной стойки. – Есть перец чили и соус табаско. А про морковку я спрошу. Еще что-нибудь? – Еще выпить. Колу для меня и пятьдесят водки для моего друга. – Весельчак! – бармен перекатывает сигару во рту. – Вы здесь тоже не скучаете. «Весельчаки» – помнится, именно так я подумал, когда увидел картины, развешанные на стенах. Они нравятся мне все больше и больше, особенно удался неизвестному автору образ Че, в такой же униформе, что и у бармена с близнецом-охранником, только без маски и со всклокоченной, как у попа-расстриги, бородой. Ноги у Че кривые, соответствует ли это исторической правде? – Картины не продаются, – сообщает мне бармен. – Что, все хотят их купить? – Каждый первый. А картины не продаются, язык отваливается об этом говорить. – Тогда повесьте объявление при входе. «Картины не продаются». – Хорошая идея. Вот ваша выпивка. А мясо придется подождать. – Вы как относитесь к богу? – Мне не терпится испробовать на бармене тезис знаменитого манхэттенского сидельца. – А что? – Да так… К слову пришлось… – Вы мормон? – Почему мормон? – Ну тогда свидетель Иеговы… – А что, похож? – К нам всякие забредают. Один раз вообще приклеился тип, назвавшийся архангелом Гавриилом. Просидел полдня, цитировал Евангелие, пел псалмы, а за обед так и не заплатил, еле выперли. Потом оказалось, что этот архангел сбежал из психушки.. – Да нет, я просто так спросил… Время для бога и водопроводчика еще не пришло, и неизвестно, когда придет. И придет ли вообще. И если оно не придет, то что будет с пушкой «Глок»? Я так и не смог с ней расстаться, что будет с «Глоком»? В стволе у него поселятся божьи коровки, пустит ростки бамбук, им можно будет забивать гвозди или колоть орехи, смогу ли я когда-нибудь расколоть хотя бы один орех?.. – Как зовут вашего друга? – Э-э… Сонни-бой, а что? – У меня была собака, ДжЭфКа. Как американский президент. Ну, знаете… – Джон Фицджеральд Кеннеди. – Именно! Приятно поговорить сумным человеком… JFK, в просторечии – Джэфка. Гадила, где ни попадя, кусала всех за пятки, а потом заболела бешенством. Пришлось ее пристрелить. – Сочувствую. – Я сам ее пристрелил. Большего счастья в жизни не испытывал. Теперь вот новую завел. Жду, когда и ее бешенство прихватит. Угадайте, как назвал. Три попытки. Попадете в яблочко – еще пятьдесят водки вашему другу. За счет заведения. – Джордж Буш. – Попытка не засчитана. Это сука. «Лора», – вертится у меня на языке. – Сука? Дайте-ка подумать… Мадлен. Как госсекретарь. Мадлен Олбрайт. Бармен раскуривает сигару, что должно подчеркнуть торжественность момента. Я угадал, такие задачки – ничто для безумного Макса, за полтора часа укокошившего троих отморозков. Я выиграл бы и в нарды, короткие и длинные, и в баккару, правил которой не знаю, и в наперстки, правила которых знаю очень хорошо, я выиграл бы миллион баксов в лотерею, я выиграл бы золотую олимпийскую медаль в стрельбе по тарелочкам и гигантскому слалому, я разнес бы к чертям американский пул, еще никогда я не чувствовал себя таким живым. – Точно. Мадлен. Так ее и зовут – Мадлен. Как госсекретаря. Ваши пятьдесят. Приятно с вами поговорить, правда. Такое нечасто случается. – Мне тоже приятно с вами разговаривать. А что это за парень? – Который? – Играет на бильярде. – А-а… Просто парень. Бывает здесь раза три в неделю. – Это е го де ву ш ка? – Что, понравилась? У нас здесь есть пара комнат, что-то вроде маленькой гостиницы… – Хорошее дело. – Не думаю, чтобы это была его девушка. Она здесь впервые. – Деаушка не в моем вкусе. – Получи, Лора, фальшивая сука! – Не то, что картины. Картины нравятся мне гораздо больше. – У меня есть девушка… Бармен перегибается через стойку, я вижу его коньячные глаза, я вижу смуглую кожу вокруг глаз, все остальное скрыто плотной черной тканью, но мне и не надо всего остального. Смуглая, тягучая, медовоглазая кровь красавчика из медресе напоминает о себе, эти воспоминания не вызывают во мне никакого ужаса, никакого протеста, мне бы хотелось время от времени к ним возвращаться. Не часто, чтобы не исчезла острота восприятия. Острота восприятия, неожиданно открывшаяся мне, – я боюсь ее потерять. Почти так же, как боюсь потерять Тинатин. – У меня есть девушка… Похожая на картины, если уж они так вам нравятся. Безумная мысль проносится у меня в голове, проносится – и тут же исчезает. Это не может быть Тинатин. Это было бы слишком банально, слишком пошло – встретить Тинатин в закусочной на трассе, это было бы против правил, хотя правил я не знаю, так же, как в баккаре. Похожая на картину… Тинатин не похожа на картину, она похожа на ангела. Она и есть ангел. |