Книга Огонь, мерцающий в сосуде, страница 29 – Татьяна Полякова

— Странный тип, — сказала я, садясь в машину. — Я думала, он поговорит со мной, хотя бы через дверь.

— Старики боятся пускать к себе в дом незнакомых людей. Наверное, это правильно. Тем более в таком районе. Вам надо было позвонить, предупредить о своем приезде.

— Я звонила, — соврала я, удивляясь, зачем это делаю.

— Может, он уже забыл? Такое случается. Позвоните еще раз. И не расстраивайтесь. — Он подмигнул мне, желая подбодрить, а я в ответ кивнула. — Возвращаемся в город? — спросил Сергей.

— Да, в гостиницу…

Мы как раз проезжали мимо дома женщины, которая незадолго до этого разговаривала с нами. Увидев ее в палисаднике, я попросила Сергея остановить машину. На этот раз я направилась к ней одна, женщина при моем приближении выпрямилась, ухватившись за ограждение, и спросила:

— Что, не пустил он вас?

— Не пустил, — вздохнула я.

— Неудивительно. Я же сказала, живет точно рак-отшельник. Ни с кем не разговаривает, сам ни к кому не ходит и у себя гостей не ждет. Я, бывает, ему звоню, чтоб хоть знать, что еще жив. А то ведь помрет, и… — Она досадливо махнула рукой.

— И давно он так? — спросила я, опершись на палисадник.

— Давно. Как один остался, так и начал людей сторониться. Вроде считал всех виноватыми, хотя в чем тут наша вина… Даже на похороны никого не пригласил.

— На похороны дочери? — подсказала я.

— Жены. Дочку так и не нашли, теперь ясно, что ее давно нет… Уж если б выжила, то, наверное, объявилась.

— Вы имеете в виду похищение? — очень рассчитывая на словоохотливость женщины, задала я вопрос.

— Убили ее, — махнула рукой женщина. — Ясное дело… на что только люди не способны из-за денег. Ребенка не пожалели, мерзавцы.

— А вы Надю хорошо знали?

— На моих глазах росла. Хорошая девочка, добрая, вежливая, за матерью ухаживала, когда та заболела. На себе ее таскала… Василий-то, отец, на работе, а на ней мать и весь дом.

— А что с матерью было?

— Инсульт. Парализовало ее, но Надя смогла ее выходить. Она последний год сама передвигалась, кое-что по дому могла делать. А когда с Надей случилось… В общем, не пережила. Вот Василий умом и тронулся. Дочь пропала, жена померла… А он из тех мужиков, для кого семья — самое что ни на есть главное. Иной раз думаю: запил бы или бабу какую завел, все легче…

— Вы простите, что я пристаю с расспросами, — пролепетала я, симулируя смущение. — Но я почти ничего не знаю о том, что с Надей случилось.

— Я и сама-то толком ничего не знаю. Всякое болтали… Да и давно это было… Чего и помнила, то забыла. Надя в институт поступила, выхлопотали ей место в общежитии. Это мы сейчас в городской черте, а тогда был у нас поселок. Автобусы ходили, хорошо если дважды в день, а зимой и вовсе могли не приехать, на маршрутке дорого, да и опасно у нас тут вечерами ходить, шпаны и тогда полно было. Лариса, это Надина мать, вроде шла на поправку, вот Василий и настоял, чтоб дочь в городе жила. Приезжала только на выходные. Очень ему хотелось, чтобы Надя образование получила, он сам-то из бывших военных, здесь у нас лесником работал. А Лариса на фабрике ткачихой, пока инвалидность не дали. Денег, сами понимаете, негусто, Василий мужик честный, не то что его предшественник, у того лес «КамАЗами» вывозили… Ларисе на лекарства много уходило, в общем, Надя подрабатывала нянькой. Вот ее вместе с ребенком бандиты и забрали. Должно быть, убили да закопали где-нибудь, обеих так и не нашли. Я как сейчас помню, приехали сюда на милицейской машине, Василия дома не было, одна Лариса. Вышла на крыльцо, милиционер стал ей что-то говорить, она так на крыльце и рухнула. Когда Василий домой прибежал, Лариса уже померла. А о дочке больше ни слуху ни духу.

— Ужасная история.

— Из милиции к нему еще долго ездили, нервы трепали. В поселке болтали всякое… вот он и стал людей сторониться.

— А что болтали? — не удержалась я.

— Уж теперь и не помню, — отмахнулась женщина. — У нас ведь такой народ: нет бы посочувствовать… Еще и навыдумывают черт-те чего…

Чего такого навыдумывали сельчане, по понятной причине было мне очень интересно, но настаивать я не решилась. Однако еще один вопрос задала:

— Надя, я знаю, дружила с Наташей Кирилловой, она в поселке живет?

— Раньше моими соседями были, — кивнула она на дом, обшитый сайдингом фиолетового цвета. — Дом давно уже продали, в городе квартиру купили.

— Адрес, случайно, не знаете?

— Адрес — нет. Была я у них лет пять назад, где-то в Южном, остановка рядом с кинотеатром, а дальше вниз третий дом… или второй… третий, — кивнула женщина. — Телефон могу дать, если надо.

— Буду вам очень благодарна. Может, мы приедем сюда с Наташей, и хозяин дверь откроет.

— Сомневаюсь. Наташку он видеть не хотел.

— Почему?

— Вот уж не знаю… Сейчас номер найду.

Женщина неторопливо проследовала в дом, минут через пять одно из окон, выходящих в палисадник, распахнулось, и я увидела ее с записной книжкой в руках.

— Записать есть где? — спросила женщина. Я поспешно достала мобильный, а она продиктовала номер домашнего телефона.

— Спасибо вам большое, — сказала я, женщина кивнула и закрыла окно, а я вернулась к машине.

— В Южное поедем? — спросил Сергей, когда мы покинули поселок: мой разговор с соседкой он, видимо, слышал.

— Нет, — ответила я. — Сначала позвоню. Чего доброго, опять дверь не откроют…

— А чего тебе от старика надо, я не понял?

— Посылку передать.

— Ну, так оставила бы на крыльце…

— И что я скажу его родственникам?

— Скажешь, что он чокнутый.

— По-моему, посылку разумнее вернуть, и пусть сами разбираются.

— Тоже верно, — согласился он.

Теперь его болтовня раздражала, мне хотелось поразмышлять над услышанным, а чужая назойливость мешала сосредоточиться. Наконец показалась гостиница, я протянула Сергею деньги, он стал отсчитывать сдачу, посмотрел на меня с сомнением и предложил:

— Может, вечером встретимся, я до восьми работаю?

— Вечером я у родственников, — ответила я и выпорхнула из машины, сказав: — Сдачи не надо.

Я намеревалась сразу же подняться в номер, чтобы в тишине все обдумать и решить, что делать дальше, но девушка-администратор окликнула меня, когда я направилась к лестнице. Пришлось вернуться к стойке.

— Тебя мужик спрашивал, — с видом матерой заговорщицы шепнула она.

— Какой мужик? — испугалась я.

— Откуда мне знать? Пришел часа два назад, у вас, говорит, девушка остановилась. Красавица… Из девушек у нас только ты.