Онлайн книга «Что-то случилось»
|
– Понятия не имею, о чем с ними разговаривать. – А потом недоволен. Те, кого я нанимаю, тебя не устраивают. – Я рад, что тебе хоть кого-то удается нанять. – А потом забываешь, как было без них. И начинаешь их ненавидеть и требуешь, чтоб я их выгоняла. – Подыщи молодую, неужели не можешь? Неужели не можешь взять студентку-психолога? – Нам нужна не приходящая, а чтоб была с ним неотлучно. Она должна делать решительно все. Сам он ничего не может. Ты предпочитаешь не замечать неприятного. – А ты? – Неужели тебе не стыдно лезть ко мне, когда мы говорим о детях, хотя бы и о Дереке? – А что такого? – Ты меня заставлял даже в день, когда умерла моя бабушка. – Когда умер твой отец, я тоже был не прочь. – Не смей так говорить. Ты же знаешь, каково мне было. – Одно другого не касается. – Зато меня касается. Мне от этого не по себе. – А мне-то почему должно быть не по себе? – По-моему, так себя не ведут. – Хочешь, чтоб я ушел? Если хочешь, я уйду. – По-моему, так не полагается. Это неприлично. Сама не знаю. Мне от этого не по себе. – Ты разве не любишь вести себя неприлично? – Нет. Это ты любишь. – Я люблю тебя на ощупь. – Я что ж, грубая? Я бываю вульгарной? – Ну вот. Да, теперь мне и правда совестно. А все из-за тебя. Вечно ты затеваешь разговоры. Не так уж и часто мы в это время разговариваем о детях или о чем-нибудь серьезном. – Я чувствую, это неприлично. – Тогда я уйду. Так мне это не в радость. Хочешь, чтоб я ушел? – Вот так в постели говорить о том, чтоб его отправить из дому. – Ты сама завела этот разговор. Не я. Так что же не прилично – разговор? Или я? – Ты меня любишь? – Стараюсь. Изо всех сил. Чувствуешь, как стараюсь? – Не надо так. – Так? – Я не про то. – Так? – Пошел ты знаешь куда… – Запри дверь. – Сам запри, раз тебе так не терпится. – К черту старую суку. – Господи, какой ты дикарь, – говорит она; на сей раз это крик души. – Богохульствуешь, – говорю я в ответ. – Вот бы тебя сейчас услыхал твой новый священник. Пари держу, он бы не прочь увидеть тебя сейчас. Ты разве не рада, что я дикарь? – Не испытываю никаких чувств. – Чувств, – подхватываю я. – Чувств – сколько хочешь. Потрогай, вот они мои чувства. – Ничему я не рада. – Чего ты хочешь? – Сама не знаю… Я готова. – Сейчас запру дверь. – Буду искать няньку. – По-моему, он теперь гораздо лучше, правда? – Нет. – По-твоему, нет? – Нет. Ты всегда так говоришь. – А если не говорю, ты сама говоришь. – Знаю, – соглашается она. – По-моему, он больше прислушивается. Он теперь понимает. Старается держать себя в чистоте. Она решительно мотает головой. – По-моему, ему от нее никакого толку. – Ты не согласна? – Нет. У него не может быть никаких улучшений. Никогда. Так считают врачи. – Тогда давай прогоним эту старую суку. Мы все ее терпеть не можем. А она – нас. Она прямо как миссис Йергер в старости, только дряхлее. – Что еще за миссис Йергер? – Я у нее под началом работал. Давно, мальчишкой. – А этим с ней занимался? – С ума сошла. Она была старше моей матери. – Я сказала, я готова. Чего ж ты тянешь? – А мне нравится. И тебе вроде должно нравиться. Она была как бочка, а груди никакой. – Как у меня? – Совсем не так. – У меня маленькая грудь. Ты сам говоришь. – Не такая уж маленькая. Как раз мне по вкусу. – А других не пробовал? – Никогда. – Дверь запер? – Угу. Ты-то что так беспокоишься? – Вошел? – Раскройся. Когда я занимаюсь любовью с женой, я иной раз закрываю глаза и, чтоб придать остроты, стараюсь думать о ком-нибудь поинтересней, чем миссис Йергер или эта старая ведьма, нянька Дерека. Стараюсь думать о розовой, цветущей Вирджинии и не могу; поначалу она вся шелковистая, дурманяще душистая, но воображение скоро отказывает мне, она блекнет, и вот уже она такая, какой была бы сегодня, если бы в расцвете лет (хотя ей-то это вовсе не казалось расцветом, ха-ха) не покончила с собой: приземистая, крепко сбитая, болтливая зануда (такая же, как почти все. Пусть бы уж эти поборницы женской свободы поскорей сами дали себе волю и стали более подходящими партнершами для любителей секса вроде меня. И друг для друга), чуть не на десять лет старше моей жены (вот черт, ну почему только одни камни с годами не меняются?) и физически куда менее привлекательная, очень ясно представляю – крупные поры, платья с глубоким вырезом, из которого выпирают морщинистые прелести, чересчур нарумянена, чересчур много хихикает, а властный, пронзительный голос режет ухо. Нет уж, с женой куда лучше – и я открываю глаза и смотрю на нее. (Хорошо бы у меня и вправду была в городе эдакая лихая секс-бомбочка и дома являлась бы мне в эротических мечтах. Но нет у меня такой: чуть не все девчонки, которые мне достаются, печальны – каждая на свой лад – и пресноваты. Так что приходится мне в моих сексуальных фантазиях употреблять собственную жену, даже в те минуты, когда я тем самым с ней и занимаюсь. Вот до чего верный муж. Бывает, окажусь в постели с какой-нибудь девчонкой – в городе или за городом, – и сразу об этом пожалею, и тогда закрываю глаза и воображаю, будто со мной собственная жена. Какова преданность. Жена могла бы гордиться, узнай она, что я вспоминаю о ней в таких случаях, только вряд ли я ей про это расскажу. Ей это, пожалуй, не очень понравится.) Моему мальчику не нравится, когда дверь нашей спальни заперта (и он так и говорил, пока чутье не подсказало ему, что тут пахнет сексом. Наверно, однажды дочь прямо ему сказала: – Они там трахаются). И еще ему не нравится, когда нянька Дерека хватает его своими жирными и дряблыми руками с узловатыми пальцами и прижимает к затхлому, мятому лифу (мне бы тоже не понравилось. У нее, как у миссис Йергер, массивный неопрятный фасад, а за ним все дряблое, отжившее), и он уже не раз горько и униженно жаловался матери: |