Книга Разорванный круг, страница 31 – Том Эгеланн

— Почему же вы не подчиняетесь распоряжениям вашего начальника?

Распоряжения, предписания, декреты, приказы, законы, правила, инструкции, повеления… большинству британцев всяческие указания придают уверенность в жизни. У меня же они вызывают только протест.

— Я ему не доверяю.

— Вы не доверяете своему отчиму?

По спине у меня бегут мурашки. Даже это им удалось выяснить.

Уинтроп подмигивает и прищелкивает языком. Глаза хитрущие.

— Скажите, мистер Болто, у вас, случайно, нет мании преследования?

Меня не удивит, если окажется, что он читал мои медицинские документы. И дневник. Иногда и параноики бывают правы.

— Что находится в ларце? — спрашиваю я.

— Я уже говорил, мистер Болто, и позвольте напомнить вам еще раз: вы обязаны вернуть то, что вам ни в коей мере не принадлежит.

— Я верну…

— Великолепно!

— …как только выясню, что находится там внутри и почему так много людей жутко заинтересовано в нелегальном вывозе ларца из Норвегии.

— Мистер Болто, позвольте!

— Я был контролером на раскопках!

Уинтроп причмокивает:

— Совершенно справедливо. Но ведь никто вам не рассказывал, что, собственно говоря, было предметом поисков?

Я выжидаю. Догадываюсь, что он хочет сделать меня соучастником истории, которую мне не положено знать. Но понимаю и то, что он подсунет мне хорошо обдуманную ложь, заманчивую дорожку, ведущую в тупик.

— Карта кладов? — предполагаю я.

Его брови приобретают форму двух перевернутых букв V.

— Карта кладов, мистер Болто?

— Вы недавно были в Рене-ле-Шато?

— Где? — Он глядит на меня невинными глазами. Я произношу отчетливо:

— Рене-ле-Шато! Ну знаете, средневековая церковь? Карта кладов?

— Мне очень жаль. Я действительно не понимаю, что вы имеете в виду.

— Расскажите мне, что же такое они искали?

Поежившись, он понижает голос:

— У них была теория.

— Теория?

— Ничего другого. Всего лишь теория.

— Которая гласит, что?..

Уинтроп делает странную гримасу. Возможно, она должна была отразить всю глубину его мыслей, но в результате осталась лишь странной гримасой. Он говорит:

— Разве не удивительно, что древние цивилизации были вовсе не так примитивны, как мы о них думаем?

— Возможно.

— Они обладали знаниями в области техники и философии, которых у людей на этом этапе развития, вообще-то, не должно было быть. Они знали Вселенную лучше, чем многие современные астрономы-любители. Они были знакомы с высшей математикой. Были замечательными инженерами. Владели основами терапии и хирургии. Умели точно устанавливать расстояния и пропорции.

Я испытующе смотрю на него. Стараюсь прочитать по выражению его лица и глаз то, что он пытается от меня скрыть.

— Вот один пример. Вы когда-нибудь размышляли, зачем были построены пирамиды? — спрашивает он.

— По правде говоря, нет.

— Но вам это известно?

— Ради погребальных камер? Для прославления фараонов в веках?

— Представьте себе пирамиду Хеопса, мистер Болто. Зачем примитивная цивилизация начала такое грандиозное строительство почти пять тысяч лет назад?

— Им больше нечем было заняться в своей пустыне, — пытаюсь я сострить.

Он вознаграждает меня смешком.

— Выдвинуто много теорий. Возьмем самую известную из роскошных погребальных камер. Естественно, это захоронение в пирамиде Хеопса, высота которой составляет сто сорок четыре метра. Археологи и древние грабители в поисках сокровищ обнаружили залы для погребения фараона и царицы, шахты, галереи, узкие проходы. В совокупности установленные пустоты составляют около одного процента от общего объема пирамиды. Понимаете?

Я понимаю.

Он наклоняется ко мне над столом:

— Ученые с помощью современных технических средств начали просвечивать пирамиды. Они вскоре установили, что пустот гораздо больше, чем было замечено ранее. В действительности их там до пятнадцати процентов от всего объема.

— Ничего странного.

— Да, это так. Но ведь пятнадцать процентов, мистер Болто, — это очень много. И это еще не все: высокоточное оборудование выявило большой металлический предмет семью метрами ниже основания пирамиды.

— Клад?

— Я вижу, вас интересуют только клады. Вы, конечно, можете возразить, что все содержимое пирамиды, по определению, является кладом. Присутствие металла в египетской пирамиде, вообще-то, никого не удивляет. Но здесь ведь речь идет не о саркофаге из золота или какого-нибудь сплава. Размеры металлического объекта оказались таковы, что исследователи были вынуждены несколько раз проводить повторные измерения, чтобы избежать ошибок. Они сумели установить общий вид металлического объекта. То есть его очертания.

— И что же это такое?

Уинтроп понимается и подходит к шкафу, в который вмонтирован сейф. Он набирает код. Дверь с шумом открывается. Уинтроп вынимает черную папку и направляется к письменному столу.

— Это контур объекта, обнаруженного под пирамидой, — сообщает он.

Листок лежит внутри прозрачной пластиковой папочки, которую он протягивает мне. С первого взгляда рисунок напоминает космический шаттл.

Потом я прихожу к выводу, что это действительно шаттл.

Удлиненный корпус, небольшие крылья, хвостовые рули.

Я бросаю быстрый взгляд на Уинтропа.

— В прошлом году мы дошли до галереи, в которой находится этот корабль, — говорит он.

— Но что это?

— Вы не видите?

— Похоже на шаттл.

— Это космический корабль.

— Космический корабль?

— Именно так.

— Подождите. Космический корабль, который получил повреждения, потому что застрял под пирамидой Хеопса при неудачном приземлении в пустыне? — язвительно спрашиваю я.

— Нет-нет, вы заблуждаетесь. Это космический корабль, над которым позднее надстроили пирамиду Хеопса, — отвечает Уинтроп.

Я окидываю его печальным взглядом разочарованного пса: «И вы хотите, чтобы я поверил в этот вздор?» И глубоко вздыхаю.

Он говорит:

— Возможно, вам известны непризнанные теории швейцарского ученого Эриха фон Деникена?

— Конечно. О пришествии на Землю инопланетных существ в далеком прошлом?

— Совершенно верно.