Онлайн книга «Разорванный круг»
|
Дорогая самая дорогая Джоси сегодня — (неразборчиво) и я — (неразборчиво) — перед священником Но — (неразборчиво) — Моя Дж(оселина) — я люблю тебя! — прости — (неразборчиво) Ночью Сейчас (неразборчиво) — Джоси любимая от жара я стал (неразборчиво) так устал!!!!! Напишу тебе поз… Это прекрасный образец поэтического творчества. Чарльз де Витт, вероятно, злобно ухмылялся, когда изображал себя самого на смертном одре. Первая страница написана четкими буквами с правым наклоном, которые глубоко вдавлены в бумагу. Постепенно он меняет почерк, который становится все менее уверенным и плохо читаемым. Под конец буквы едва заметны. Я откладываю листочки в сторону. — Он умер в ночь на воскресенье, — произносит миссис де Витт. Я не знаю, что на это ответить. — Настоящее прощальное письмо, да? — вздыхает она. — Наверное, очень тяжело читать такое письмо! — В каком-то смысле. И в то же время я чувствовала, что я при этом присутствую. Я знаю, как это происходило. Что он думал и чувствовал. Если вам понятно, что я хочу сказать. Мак-Маллин сам привез письмо из Африки и передал его мне. Она делает глоток ликера. Я встаю и подхожу к фотографии у камина. Миссис де Витт семенит за мной. — Вам знакома эта женщина? — Я указываю на Грету. Миссис де Витт фыркает: — Эта шлюха? Норвежская поблядушка? Тут она вспоминает, что и я тоже норвежец. И что теоретически женщина на фото может быть моей матерью. Возможно, выяснить это я и приехал. — А вы ее знаете? — робко спрашивает она. — В известных пределах — да, — вру я. — Она преподавала в университете. — Она забеременела, — сообщает миссис де Витт. Я стою с открытым ртом. — Забеременела? — запинаясь, повторяю я. И спрашиваю себя: от папы? Или от де Витта? Он сам рассказал, что они были любовниками. Но я не смею задать этот вопрос. — Все делали вид, что не замечали этого, — фыркает она. Я показываю на Чарльза де Витта. — А это, — спрашиваю я негромко, чтобы скрыть волнение, — это ваш покойный муж? — Боже милосердный, нет! — смеется она. — Хотя я нисколько не возражала бы против такого мужа! Смутившись, она показывает на невзрачного смуглого мужчину, который сидит на корточках с левой стороны фотографии. Вид у него как у обиженного испанского торговца на рыночной площади. — Вот он, мой Чарльз! Да помилует его Бог! — Но, — спрашиваю я, ничего не понимая, и тыкаю ногтем в мужчину, который царит над всеми на фотографии, — это кто? — Это, — она смеется, — руководитель раскопок. Очень известный археолог и ученый. Добрый друг моего Чарльза. Разве я не упоминала его? Майкл Мак-Маллин! 19. Грузовик для перевозки мебели, огромный, как бензовоз, занял весь тротуар вдоль Шеффилд-террас, так что пешеходам приходится идти почти по середине проезжей части. Я прошу таксиста подождать. Полный необъяснимого ужаса перед Судным днем, я подбегаю к одному из грузчиков с тупым взглядом и мощными, как бревно, руками. Я спрашиваю его, где хозяин. Он меня не понимает и зовет другого амбала, который у них, по-видимому, бригадир. Я повторяю вопрос. Оба смотрят на меня и бесстыдно смеются над моим акцентом. Для них я всего лишь бледнолицый испуганный клоун-попрыгунчик, который дрыгает ножками перед их глазами. — Хозяин? — повторяет наконец бригадир. — Понятия не имею. — А кто здесь раньше жил? — повышаю голос, чтобы перекричать проезжающий мотоцикл. Они пожимают плечами. — Это важно, — настаиваю я, — я иностранный хирург. Речь идет о трансплантации сердца, очень срочно, жизнь ребенка! Они неуверенно переглядываются. Потом бригадир входит в кабину грузовика и вызывает диспетчерскую. Когда он возвращается, вид у него растерянный. — Ты, наверное, ошибся, приятель, эта квартира сдается внаем, — объясняет он. — Мы не знаем имени хозяина, да и не имеем права сообщать, кто наши клиенты, так ведь, господин из полиции? — Его внимание переключается на пять фунтов, которые я сую ему в карман. Он наклоняется ко мне: — И кроме того, тебе нужно говорить с теми людьми, понимаешь, которым принадлежит эта квартира. Это ведь не первая попавшаяся квартира, понимаешь? Возможно, это просто-напросто совпадение. Совпадения бывают очень смешные. Иногда события происходят подряд, как будто между ними есть какая-то связь. Чарльз де Витт, однокашник и коллега папы по Оксфорду в 1973 году, испустил дух в суданских джунглях августовской ночью 1978 года. Это случилось через месяц с небольшим после того, как мой отец погиб в результате несчастного случая, который полиция даже не захотела расследовать в связи с особыми обстоятельствами. В связи с особыми обстоятельствами. От такой формулировки у меня бегают мурашки по спине. Как будто что-то они знают. Но не всё. Лондонское географическое общество, как всегда в субботу, закрыто. Но я продолжаю звонить до тех пор, пока из переговорного устройства мне не отвечает брюзгливый голос. Я спрашиваю Майкла Мак-Маллина. — У нас закрыто, — отвечает охранник. Я повышаю голос и снова требую Майкла Мак-Маллина. Вопрос важный. — Приходите в понедельник! — огрызается охранник. Я прошу связаться с Мак-Маллином и сообщить ему, что мистер Белтэ из Норвегии ищет его по чрезвычайно важному делу. — Что за колокольчик из ниоткуда? [49] — хрипит голос. — Я мистер Белтэ из Норвегии! — кричу я так громко, что пешеходы испуганно смотрят на меня и ускоряют шаг. — Передайте ему, что сумасшедший альбинос хочет с ним поговорить! Жужжание в переговорном устройстве прекращается. Я звоню еще много раз, но охранник не отвечает. Я вижу его за стеклом у экранов наблюдения. Испуганный и довольный собой, он сидит там, в безопасности, за толстенными стенами у многометрового кабеля телекамер. Я изображаю губами слова: «Немедленно позвони Мак-Маллину, сукин сын!» Может быть, он не понимает меня. Я показываю ему средний палец и бегу к такси. Такси уехало. Шофер даже не захотел взять причитающиеся ему деньги. 20. — О боже! Это ты? Уже? Даже через переговорное устройство в СИС я узнаю голос своей старой подружки — седовласой бабушки с вязанием в руках. Я изображаю перед камерой самую зубастую из всех своих улыбок и машу ей. |