Онлайн книга «Такси для ангела»
|
— Я… Ксоло тосковала… Плакала… Я зашла ее проведать. — А она открыла вам дверь? — Аглая поболтала маленьким плоским ключом у меня перед физиономией. — Нет… Но дверь была открыта. — Открыта? Странно, ведь я ее закрывала. — Может быть, кто-то из обслуги? — высказала я предположение и тут же вспомнила укутанную коньячными парами мизансцену в подсобке. — Может быть… Лес изумителен, не правда ли? Леса я и в глаза не видела и потому промычала что-то нечленораздельное. — А наш маленький немецкий друг? — Аглая сбросила шубу прямо на пол. — А что “наш маленький немецкий друг”? — Он так же изумителен в койке, как этот лес в сугробах? Литые мускулы, безволосая грудь, дракон на предплечье… Черт возьми, лучше мне поискать другое место для ночевки! Взять хотя бы диванчик в оранжерее. Или подсобку в коридорчике. Бурятские юноши когда-нибудь оттуда уберутся, надо полагать… — Вы покраснели? — Аглая рассмеялась. — Вы покраснели, значит, вы еще с ним не переспали. — Да? — Но вы этого хотите… — Не хочу. — Хотите, это у вас на лице написано. — Что еще написано у меня на лице? — Положили глаз на диванчик в зимнем саду? Боитесь сами себя? Ладно, не стоит дуться на старую добрую Аглаю! А как вам сегодняшний паноптикум? Они готовы были разорвать меня на части, эти стервы! Теперь до меня стала доходить истинная причина ее превосходного настроения. СС, ТТ и ММ. Она сыграла “Рондо каприччиозо” у них на нервах, она заставила их выйти из себя, она вынудила их показать зубы. Зубы, почти полностью потерянные в ходе борьбы за беллетристический ОЛИМП. Аглая плюхнулась на кровать — прямо в сапогах. — Представляю, чем они занимаются в свободное от своих писулек время! — И чем же? — Подсчитывают количество публикаций о себе. Подсчитывают количество публикаций о конкурентках. А потом устраивают истерики своим литературным агентам. И мужьям-язвенникам, если таковые имеются… Массовая культура не сахар, девочка моя. Чуть зазевался — пиши пропало. Затопчут. А издатели? Это же отпетые негодяи. Давай-давай, Аглаюшка, строчи, кропай, молоти, ни отдыху ни сроку — только не останавливайся!.. А читатели? Сегодня они без тебя и в метро не спустятся, и в туалет не зайдут, и в кровать не лягут, а завтра? Появится новая лахудра, у которой три деепричастных оборота в предложении — против твоего одного. И сюжет она подворовывает искуснее… И все. Был кумир — и кончился. На свалку истории, душа моя, в макулатуру!.. Из макулатуры в макулатуру — это больше похоже на афоризм. — Ну и картину вы нарисовали… Ужасно. — Прекрасно, девочка! Прекрасно! Только это заставляет кровь в жилах бежать быстрее. Сегодня вечером продолжим наши бои без правил." — Вечером? — Ну да. Если вы, конечно, не захотите уединиться со своим подопечным. Или он положил глаз на кого-то другого? Аглая была тертым калачом, она видела меня насквозь. — Приходите, будет весело. Выпустим пар окончательно, чтобы завтра не бросаться друг на друга перед камерами. Ох уж мне эта массовая культура и ее деятельницы! Скажите, Алиса, она не напоминает вам секс по телефону? — Секс по телефону? — опешила я. — Неужели вы не знаете, что это такое? — У меня… У меня никогда не было секса по телефону… — У меня тоже, но я очень живо представляю себе это… Квартиренка на окраине, два разбитых телефона. И две разбитые артритом бабенки, в прошлом младшие экономисты, а в настоящем — безработные. С алкашом-мужем, двоечником-сыном и редкими волосами. Сидит такая сексуалка в продранном свитере, грызет ногти, штопает носки, вяжет шарфики и, не отрываясь от этих благородных занятий, успевает еще и постонать в трубку, имитируя оргазм. Который если и испытывала, то только в ранней юности, на уроке физкультуры, — ползая по канату. — Ну, не только… — успела вставить я. — Ах да, есть еще велосипед, душ и верховая езда… А потом начинает рассказывать вагинострадальцу на другом конце провода о своем шелковом белье и своей шелковой коже… Вот и вся романтика, девочка. — А при чем здесь книги? — Не книги — книжечки! — Аглая расхохоталась. — Книжечки в мягких обложках! Все то же самое, душа моя, все то же самое! Мелкий обман. Ну, скажите, какое представление может иметь какая-нибудь мать-ее-актриса-кукольного-театра-а-ныне-сочинительница-текстов о жизни банкиров? Или нефтяных магнатов. Или — крупных мафиози… Или — страшно подумать — о вилле на Сейшелах… Вот вы имеете представление о вилле на Сейшелах? — Никакого. — Я тоже. — Она приподнялась и что-то вытащила из-под подушки. Этим “что-то” оказался белый цветок сантиметров десяти в диаметре, смахивающий на очень крупную чайную розу, с нежными, уже слегка примятыми лепестками. — Как мило, не правда ли? — пропела Аглая, опуская лицо в лепестки. — И как по-восточному изысканно. — Вы хозяина имеете в виду? — Слоноподобный Дымбрыл Цыренжапович монтировался с этим цветком так же, как потаскуха с поясом верности. — И хозяина тоже. Вы не знаете, как называется эта прелесть? Я понятия не имела, что это за цветок, но прямо передо мной, на безмятежной поверхности стены, неоном загорелась фраза: “Бойся цветов, сука!” Я не забыла о ней, надо же! — Дайте его мне. — Вы опять за свое? — Аглая покачала головой. — Вы меня в могилу сведете, честное слово! — Я… — И слушать ничего не хочу. Принимаете самый обыкновенный знак внимания… Жест признательности… Принимаете за черт знает что!.. Интересно, что преподнесли этим стервам?.. Как вы думаете? — Никак. — Верблюжья колючка — вот тот максимум, который они заслуживают… — Я бы на вашем месте, Аглая… Аглая соскочила с кровати, подошла ко мне и ухватилась за мой подбородок: — Даже не мечтайте когда-нибудь оказаться на моем месте!.. Шутка, ну, конечно же, это была шутка. Вот только я и предположить не могла, что пальцы Аглаи могут быть такими жесткими! А глаза — такими холодными. А улыбка — такой искренней. — И в мыслях не было мечтать… — пискнула я, пытаясь освободиться из тисков. — Мне просто не нравится, что… Аглая наконец-то разжала пальцы: — Чем нести всякий вздор и мучить меня этой скверной историей, занялись бы лучше мюнхенским жеребчиком. |