Книга Такси для ангела, страница 53 – Виктория Платова

— Я подумала о нем раньше, чем вы открыли свое хлебало! Так что сюжет — мой!

— Вы что, зарегистрировали его в агентстве по авторским правам?

— А вы, что ли, зарегистрировали?!

— Воровка!

— Сама воровка!

О, несчастная улика! Из самого обыкновенного батистового платка она мгновенно превратилась в полусгнивший, побитый морозцем огрызок яблока раздора! Почтенные женщины уже примерялись, как бы половчее вцепиться друг другу в волосы, когда раздался низкий утробный смех Минны.

— Я просто удивляюсь! — пропыхтела она. — Я просто удивляюсь, с какой наглостью вы терзаете фабулу книги, которую я написала еще пять лет назад! Если у вас такой затык с сюжетами, идите в народ! Пообщайтесь, пообщайтесь с ним, корона с головы не упадет! Даже Горький этого не стыдился, Алексей Максимович!

Даже Короленко этого не гнушался, Владимир Галактионович, — не говоря уже об обоих Толстых!.. Идите в народ, все лучше, чем подбирать крошки с чужого стола! Обе вы воровки, вот!

Забыв о распре, Софья и Tea сдвинули ряды.

— Уж вы бы помолчали, дорогая Минна! Ее, видите ли, фабула! Да у вас эта фабула и не ночевала, вы свои примитивные книжонки упырями украшаете! Или в лучшем случае — маньяками!.. Такое иногда отчебучиваете — глаза на лоб лезут! Шайка вампиров просочилась в правительство и заправляет всей страной! Умудрилась даже покусать главу президентской администрации! И когда — в день святого великомученика Федора Стратилата!.. Ну не бред ли?!

Действительно бред, подумала я.

— Вы мне мозги не пудрите! И лучше не прикасайтесь к моему сюжету! Со света сживу! По судам затаскаю! Репутацию так подмочу, что ни один союз писателей вас и близко не подпустит! — пригрозила Минна.

— Это вас по судам затаскают! Платочек-то ваш! Ваш платочек — вы и отравительница!

Все происходящее выглядело так отвратительно, что Чиж решил вмешаться.

— Дамы, дамы! Ну как не стыдно! Тело еще не остыло, а вы устроили бог знает что!.. Думаю, будет лучше, если вы вернетесь в зал… Успокоитесь… Да и не стоит затаптывать площадку, возможно, еще не все улики собраны… Вы ведь проводите женщин, Ботболт? А господин Рабенбауэр составит вам компанию.

Ботболт опустил тяжелые веки: все будет в лучшем виде, пять отечественных овец каракульской породы и один баран породы баварский меринос не останутся без присмотра.

Впрочем, дамам и самим надоело жаться в субтропической оранжерее. Или все дело заключалось в близости к кухне, на которой было состряпано нехитрое варево Аглаиной смерти? Кухня была совсем рядом, за дверью, которую закрыли на замок два года назад.

Но сегодня кто-то эту дверь открыл.

И этот кто-то сейчас находился среди нас.

— И правда, пойдемте, — подхватила Минна инициативу Чижа. — Перекусим чего-нибудь… У меня на нервной почве всегда разыгрывается страшный аппетит.

Судя по комплекции госпожи Майерлинг, нервничать ей приходилось довольно часто.

— Перекусим, надо же! — процедила Tea. — Может быть, еще и выпьем?

— Одна уже выпила, — процедила Софья. — Теперь под простыней отдыхает. Вы нас в эту ловушку больше не заманите, отравительница!..

У самой двери в зал Чиж перехватил бдительно следящего за стадом Ботболта и что-то шепнул ему на ухо. Ботболт покивал головой и вышел следом за всеми остальными. А Чиж неожиданно крепко ухватил меня за руку и сказал:

— Останьтесь, Алиса.

— А что случилось? — взглянув в его суженные зрачки, я невольно понизила голос до трагического шепота.

— Так нужно. Есть пара мыслей, и мне хотелось бы проверить их.

* * *

Странно, что он выбрал меня, а не Дашку. Кажется, это был первый случай, когда из нас двоих предпочли не героиню, а подругу главной героини. Не демона от журналистики, а существо, которому не доверят даже стричь ногти и полировать рога демонам. Ничем не выдающееся бесплатное приложение: сначала к швейной машинке “Минерва”, а затем — к торговой марке “Аглая Канунникова”. Это было странно еще и оттого, что именно Дарья указала на дверь в оранжерее. Следовательно, у нее имелись на этот счет свои соображения. И свои версии.

Так же, как и у Чижа, в чем я нисколько не сомневалась. Сомнения вызывал только тот факт, что Чиж не захотел поделиться версиями с самой Дарьей. А почему-то выбрал меня.

. — А почему именно я, Петя?

— Потому что! — удивительно исчерпывающий ответ. — Идемте.

Чиж подхватил меня под руку и поволок к проклятой двери, проклятой клумбе, проклятым зарослям папоротника и проклятому кожаному креслу с подлокотниками из красного дерева. Именно в это кресло он и запихнул меня, а сам принялся бегать по дорожке.

— Объясните мне, что происходит?

— Хорошо. У меня появились некоторые соображения по поводу всего происшедшего. А поскольку я не могу доверять никому, кроме вас…

Похвала была явно незаслуженной, и я заерзала в кресле.

— Почему? Почему вы не можете доверять никому, кроме меня?

— Ну, насчет трех ведьм, которые готовы живьем друг друга сожрать, все понятно?

— Более-менее…

— Теперь ваша подруга — Дарья… Откуда она узнала о двери? Ее никогда не найдешь, если специально не будешь искать. И потом, если я правильно понял, она тоже не жаловала покойную.

— Это не аргумент, — вступилась я за Дашку. — Если бы мы все травили своих врагов при первой же удобной возможности, то ровно через двенадцать часов человечество исчезло бы как вид!

Чиж на секунду задумался.

— Все равно. Уж очень быстро она состряпала версию… Да и старые хрычовки правы: она все время шастала в оранжерею! Теперь немец.

— Этот-то здесь при чем?

— Он глаз с нее не спускал. И вообще, они похожи на сообщников. Разве вы не обратили внимание?..

Я поморщилась, как от зубной боли: Чиж с простодушной интуицией ребенка нащупал мою больную мозоль и теперь от души выплясывал на ней полупьяную матросскую джигу.

— ..к тому же он чего-то страшно боится.

— Он иностранец. А все иностранцы обязательно чего-то страшно боятся. Это их естественное состояние в России.

— Все равно. — Чиж упрямо нагнул голову. — Все равно…

Но я-то видела, что ему совсем не все равно! Зависть, обыкновенная зависть к более удачливому и, несомненно, более красивому самцу. Петя Чиж ничего не мог противопоставить атлетической, бугрящейся мускулами фигуре немца. У самого — почти бесплотного — Чижа бугрился только лоб. Да и то только в минуты сильного душевного волнения. Как сейчас, например.