Онлайн книга «Ритуал последней брачной ночи»
|
— Извольте, я расскажу вам правду. А с этим письмом вы можете делать все, что угодно. Я не боюсь. Я и раньше не боялся. И его не боялся тоже… — патетически закончил Тео. И ловко вынул из моих пальцев злополучную анонимку. * * * Я выползла из Дома ученых с квадратной головой. Не то чтобы рассказ Тео Лермитта как-то особенно потряс меня — после всего пережитого выбить меня из ко — леи могла бы разве что Варфоломеевская ночь. Или ядерная бомбардировка. Или известие о разводе Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова, любимых персонажей журнала «Дамский вечерок». Но ясно было только одно — Тео Лермитт не убивал. Он даже не представлял себе, как это делается. Он слишком долго прожил среди беззащитных, молчаливых не имеющих возраста вещей. И слишком хорошо изучил их. И он не хотел смерти Олева Киви. Он вообще не хотел ничьей смерти. И только поэтому писал письма. По большому счету, это был даже не шантаж, а предупреждение. Пусть и составленное из наклеенных на листок букв. Все, услышанное от Тео, проливало новый свет на жизнь удачливого виолончелиста. И этим ослепительным светом я хотела теперь залить Рейно. Вот кто удивится! Вот кто наконец поймет, что принадлежность к маленькой, но гордой эстонской нации — это еще не повод отказывать в существовании другим народам. И не повод утверждать, что все без исключения эстонцы — ангелы с перепончатыми крыльями. …Я долго бродила по улицам, а потом села в первый попавшийся трамвай и только в салоне позволила себе посмотреть на часы. Без пяти восемь. Рейно наверняка еще не вернулся. Что ж, придется сходить в какую-нибудь киношку и устроиться на последнем ряду. С фантастической историей Тео Лермитта в обнимку. Я уже знала, что эта история не будет давать мне покоя, что через какие-нибудь полчаса она начнет терзать меня и проситься наружу. Я должна. Я должна хоть с кем-нибудь поделиться. Вот только странно, что Филипп Кодрин так испугался фотографии с безобидным Тео. Наверняка Филипп работал на Киви. Но ведь Филя мог и не знать, что как убийца Тео Лермитт бесперспективен. Даже сверчок, даже ладожская корюшка были более опасны, чем специалист по Юго-Восточной Азии… Пока я думала об этом, пошел ливень, а первый попавшийся трамвай привез меня туда, куда и должен был привезти. На Васильевский. Монтесума или Аурэл Чорбу? Аурэл Чорбу или Монтесума? Монтесума наверняка отбивается от фээсбэшной гиены Лемешонка. Таскает его по самым клоачным питерским местам, загоняет в сети армянской банной мафии, приманивает его к кафе «Севан»… А с Аурэлом Чорбу я безнадежно опоздала. Я обещала ему появиться в «КАСА МАРЭ» вчера, а сегодня — уже сегодня. Он наверняка меня не ждет. Но можно просто зайти в винную галерею и купить бутылку вина, которым поил меня Аурэл. Из своих ладоней. Вот только названия этого вина я так и не запомнила. …Я добралась до «КАСА МАРЭ» вымокшей до нитки, сопровождаемая раскатами грома и молниями, бившими прямо по темени. И сразу же нарвалась на табличку «CLOSED». Винная галерея работала с 11 до 20. Без выходных и без перерывов на обед. Что ж, приходится признать, что я действительно безнадежно опоздала. Даже купить вино. Дождь потоком лил за шиворот, и только для того, чтобы защититься от его домогательств, я прижалась к стеклянной двери. И расплющила нос по стеклу. И увидела… Я увидела того, кого и должна была увидеть. Аурэла Чорбу. Аурэл что-то писал, склонившись над стойкой. Совсем как Соломон, подсчитывающий все богатства мира, которые достались ему от боженьки. И сердце у меня снова заколотилось — то ли от грозы, то ли от… Нет, лучше об этом не думать. Ты все равно не сможешь уехать в Кишинев. Чтобы хоть как-то заглушить, замаскировать этот бешеный стук или, наоборот, усилить его, я начала ломиться в двери. Аурэл поднял голову. Очевидно, он пытался разглядеть кого-то за сплошной стеной дождя. А этим «кем-то» была я. Он подошел к двери. И улыбнулся мне. И перевернул табличку: «OPEN». Теперь можно было входить. Я упала ему на руки, отряхиваясь от брызг и отфырки-ваясь от нахлынувших на меня чувств. Он взъерошил темными жесткими пальцами мои темные жесткие волосы и смачно поцеловал меня в щеку. — Не обязательно было высаживать стекло. Там колокольчик. — Хорошо. Я буду знать. В следующий раз… — Следующего раза не будет. Завтра я уезжаю, а тебе без меня здесь нечего делать. Вообще-то я жду тебя со вчерашнего вечера. — Правда?.. Он подхватил меня на руки и понес от двери. И посадил на стойку. — Нет. Не правда. Просто у меня сегодня дела, и я задержался. Привожу в порядок бумаги. — Понятно. — Сиди здесь и никуда не исчезай. — Я буду сидеть здесь и никуда не исчезну. Аурэл покинул меня, а я так и осталась сидеть на стойке. Подо мной натекла лужа, подо мной в полной боевой готовности стояли бутылки с самыми удивительными наклейками. А совсем рядом, в низком зальчике, обшитом ореховым деревом, в маленьких уютных гнездах спало вино. И у каждого вина было свое собственное нежное имя. Когда-нибудь я выучу эти имена. Все до единого… Я закрыла глаза, сбросила ботинки и принялась болтать босыми ногами. — Раздевайся! Аурэл стоял совсем рядом. С рубашкой и лохматым пледом в руках. — В смысле? — спросила я севшим голосом. — Раздевайся — в смысле раздевайся. Или есть еще какие-нибудь другие смыслы? — Но… — Ты вся мокрая. Нужно высушиться. — Но… — Ты стесняешься? — Он несказанно удивился. — Ты меня стесняешься? Напрасно… Я очень старый человек. — Хорошо… Я принялась стягивать футболку через голову. А он принялся открывать бутылку коньяка. И когда я, соверщенно голая, завернулась в жесткий колючий плед, протянул мне низкую рюмку. — Пей. Я сделала глоток, и горло обожгла терпкая, даже на вкус янтарная жидкость. — «Калараш», — Аурэл смешно сморщил усы. — Держу специально для девочек, попавших под дождь. — И часто приходится открывать? — Не часто. Совсем не часто. Сегодня — первый раз… Я положила руки ему на плечи и рассмеялась: — Вы удивительный! — Я обыкновенный. — Он поправил бесстыдно разошедшийся на моей груди плед. Хотя слово «бесстыдный» можно было смело опускать. |