Книга Ритуал последней брачной ночи, страница 22 – Виктория Платова

Вместо ответа я протянула Сергуне его визитку.

Визитку он признал сразу же, но со мной все обстояло сложнее. Он силился вспомнить меня — и не мог. Что ж, еще одно очко в мою пользу.

— Так и будем стоять в дверях? — подстегнула я репортера.

— Проходите.

Не дожидаясь, пока я захлопну за собой дверь, Сергуня побрел на кухню, на ходу подтягивая сползающие трусы. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Кухня была точной копией своего хозяина: худосочная и бледненькая, с традиционным наличием тараканов и — почему-то — кошачьего корма в самых разных его интерпретациях. От галет до баночного мяса. Сергуня вывалил в миску, стоящую возле мусорного ведра, светло-зеленые сухари, устроился на колченогом табурете и громко позвал:

— Иди сюда!

— Я уже здесь, Сергей.

— Да нет, не вы. Иди сюда.

— ??.

— Иди сюда! — сумасшедший репортер все еще не хотел угомониться. — Идисюда!

Я услышала мяуканье, а спустя мгновение между ног у меня проскочил облезлый кот, бывший в свои лучшие времена ангорским.

— Кушай, Идисюда, голубчик, — проворковал Сергуня. — Кушай, маленький!

— Как его зовут? — спросила я.

— Его зовут Идисюда, — со мной можно было и не церемониться, не то что с котом. — А вы кто такая?

— Я по поводу конфиденциальной информации. Бледная поганка от журналистики сразу же оживилась и энергично почесала в паху.

— Ага. Продажа детских органов в Румынию?

— Не совсем.

— Педофилия среди чиновников районных администраций?

— Нет.

— Крысы-мутанты на станциях метро? Семья каннибалов из Сертолова? Зарезали и съели агента по продаже загородной недвижимости?..

— Опять не то.

Эдак он перечислит все темы, волнующие буйнопомешанных из «Петербургской Аномалии»!

— Подождите… Когда я дал вам свою визитку?

— Позавчера. В дамском ватерклозете: Отель «Европа». Вы там сшивались целый вечер.

Сергуня переменился в лице. Он ощупал меня глазами, мысленно прикинул, как бы я выглядела в макияже и красном платье, поменял цвет глаз, поменял длину волос — и, кажется, вспомнил.

— Это…вы?!

Я коротко кивнула головой

Его тело изогнулось дугой, как у эпилептика, а правая рука самопроизвольно и совершенно независимо от хозяина потянулась к хлипкому, обмотанному изолентой телефону.

— Не сейчас, — отрезала я.

— Ага. Понимаю.

Он метнулся в комнату и тотчас же вернулся снова: я даже не успела наподдать по тощему заду коту Идисюда.

Теперь в руках Синенко был зажат диктофон (тоже перетянутый изолентой), а на груди висел уже знакомый мне фотоаппарат. Диктофон был тотчас же водружен на стол и включен.

— Ну, рассказывайте, — севшим голосом пробормотал репортер.

— О чем?

— О том, как вы убили Олева Киви. Вы ведь за этим пришли сюда? Чтобы сделать признание, правда?

— Признание?!.

— Хорошо, что вы обратились к независимому журналисту, а не сдались властям… Что заставило вас совершить это убийство? Быть может, это старые счеты? Или вы действовали в состоянии аффекта?…

Если сейчас не остановить его, то он утонет в потоках собственного красноречия.

Я подняла руку, давая понять Сергуне, чтобы он заткнулся. Сергуня понял меня с полуслова и захлопнул пасть. Я взяла диктофон и повертела его в руках.

— Куда говорить?

— Да все равно куда…

— Хорошо.

Диктофон довольно миленько потрескивал и, судя по всему, готов был в любой момент сожрать пленку. Поднеся его к лицу, я медленно произнесла:

— Я, Варвара Андреевна Сулейменова… Глаза Синенко назойливо лезли из орбит, язык вывалился и прямо на моих глазах покрылся белой коркой — совсем как у бешеной собаки, которая два года назад едва не покусала Стаса Дремова.

— …находясь в здравом уме и трезвой памяти, официально заявляю…

Теперь долбаный репортеришка прерывисто дышал, с шумом выталкивая воздух из застоявшихся легких. А рука его, предоставленная сама себе, вдруг начала совершать возвратно-поступательные движения в области… Известно какой области. Черт возьми, еще несколько секунд — и он кончит! Как же я ненавижу раннюю эякуляцию!..

Чтобы не допустить подобного развития событий, я еще ближе придвинулась к диктофону и гаркнула:

— …официально заявляю: Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА!!!!!!!

Лицо Синенко исказилось и побелело как полотно. А потом пошло пятнами: еще бы, я обломила его, я оказалась самой последней динамисткой.

— То есть как «не убивала»?

— А вот так. Не убивала, и все.

— Этого не может быть…

— Может. Если ты заткнешь свой фонтан, то я постараюсь объяснить.

Но мои воззвания все еще не доходили до Синенко.

— Вы должны были его убить, — он ставил ударения на каждом слове. — Вы не могли не убить его! Я был там. Я был там вчера весь день. Если вы опасаетесь чего-то…

Чего я действительно опасаюсь, так это дубиноголовых репортеров.

— Я не убивала.

— А я разговаривал с очевидцами, — прогундосил он и принялся загибать пальцы. — Во-первых, его пресс-секретарь. Вы же сказали ему, что Олев Киви выйдет через несколько минут. Хотя и знали, что он мертв. Зачем вы скрыли, что он мертв, если были не виноваты?!

— А что бы ты сделал на моем месте, если бы проснулся и увидел рядом с собой мертвую тушу?!

Глупый вопрос. Я прекрасно знала, как поступил бы этот фанатик: для начала он отщелкал бы целую пленку с волнующим изображением трупа, затем позвонил бы в редакцию и тезисно изложил происшедшее. И принялся бы надиктовывать статью на свой диктофон…

Сдаваться Сергуня не хотел.

— Вас видела охрана. Вечером, когда вы приехали вдвоем. И утром, когда вы уезжали одна. Что скажете?

— Ну, этого я не отрицаю.

— Потом. Покойный заказал в номер легкий ужин. Официант, который этот ужин принес, тоже заметил женщину. И довольно точно ее описал. Описание полностью совпало с описанием секьюрити.

— Я же сказала: я там была. Естественно, что все меня видели…

— Едем дальше! В гостинице было не так много народу. И никаких посторонних.

— А если кто-то проник с улицы… Я не помню точно, но, по-моему, окна оставались открытыми.