Онлайн книга «Ритуал последней брачной ночи»
|
Прихватив стакан, я вылезла из-под стола и снова уставилась на Аурэла. — А я уже успел соскучиться, — промурлыкал он. — Что-то ты долго… Нашла что-нибудь интересное? — Ничего интересного… — проницательность Чорбу стала не на шутку волновать меня. — На чем мы остановились? — На том, что ты не особенно счастлива. — Слушайте, Аурэл, — только что поднятая бумажка жгла мне карман. — Я не совсем понимаю… Почему вас это так сильно заботит? — Потому что ты мне нравишься. Потому что я хочу заполучить этот нос, — он снова потянулся к моему лицу. Теперь я была начеку и вовремя уклонилась. И еще этот чертов клочок бумаги… Интересно, когда я смогу достать его и спокойно рассмотреть?.. * * * Ночь в гостинице, казавшаяся мне бесконечной, все-таки кончилась. Аурэл проводил меня до Каменноостровского проспекта, передал с рук на руки первому попавшемуся частнику на подержанном «Фольксвагене» и всучил на прощание бутылку коньяка «Белый аист». В экспортном варианте. Я пообещала Чорбу, что позвоню вечером в «Каса Марэ», и даже умудрилась поцеловать его в подпаленные трубкой усы. И забыла о нем тотчас же, как только за мной захлопнулась дверца машины. Эту ночь можно считать удавшейся. Те разрозненные сведения, которые мне удалось добыть, ожидали своего часа. Так же как и квитанция из антикварного салона «Бирюза». И лишь одно не терпело отлагательств — бумажка, которую я нашла под столом Калыо Куллемяэ. Я сунула руку в карман джинсов, вытащила ее и расправила. И даже присвистнула от удивления. Бумажка не была бумажкой в общепринятом смысле этого слова. Я держала в руках банкноту в двадцать австрийских шиллингов. Должно быть, ее долго таскали в кармане: банкнота почти до дыр протерлась на сгибах и имела весьма плачевный вид. Прямо посередине экзотической денежки шла странная надпись: «5101968». И все. И больше никаких намеков. Ни на что. Но я знала только одно: эту банкноту выронил Калью. Он был единственным, кто сидел за столом. Кто вообще находился в баре. Он грыз фисташки и пил коньяк. И вряд ли вся эта помойка сохранялась с утра. Статус VIP-гостиницы исключал всякую возможность невытертых столов. Да и невытертый стол Калью тоже оказался случайностью: если бы книгочей Андрон Чулаки не увлекся так «Убийством в Восточном экспрессе», я никогда бы не обнаружила эти двадцать шиллингов. Интересно, что на них можно купить? Классную помаду или чашку кофе? И что означает этот достаточно произвольный набор цифр? Больше всего это походило на телефон. Вот только чей это телефон? Должно быть, Калью знал — чей, и не стал утруждать себя дополнительными записями. А если эта банкнота принадлежала не Калью, а самому Олеву? Не стоит забывать, что бумажка была австрийской, а Киви постоянно проживал в Вене… В любом случае имеет смысл позвонить по этому телефону. Завтра же утром. Закрыв тему с банкнотой и номером телефона на ней, я переключилась на Андрона Чулаки и его не лишенные рационального зерна выкладки. Почти все прореагировали на известие о смерти Олева Киви неадекватно, почти всем было что скрывать, — именно к этому сводился пафос обличительной речи бармена. Следствию даже в голову не пришло заподозрить кого-либо из постояльцев — убийца (то есть — я) был налицо. Но все они страшно переполошились. И принялись хлопаться в обморок. И врать. С Чарской все более или менее понятно: она истерила из-за таинственной видеокассеты и возможного обвинения в краже драгоценностей. Но почему Тео Лермитт скрыл знакомство с Олевом? Ведь у него-то — в отличие от Чарской — было железное алиби. Он и еще несколько энтузиастов квасили коньяку Аурэла, а потом бегали накалывать камеры слежения. Именно в ночь убийства и именно в следующем составе: 1-СамАурэл. 2. Калью. 3. Слепцов с соской — знатоком электрических цепей. 4. Немец Гюнтер Кноблох, который, по утверждению Чулаки, спиртного в рот не берет (?). 5. Неуловимый Тео. Когда я подсчитала общее количество людей, участвующих в групповом алиби, то даже скрипнула зубами от досады: их было пятеро! Пятеро из семи! Не охваченными этим чертовым алиби оставались лишь Чарская и сам покойный Киви. Но Чарская не могла убить виолончелиста — мертвый, он был для нее опаснее, чем живой… Кажется, я уже приходила к этой скорбной мысли… Но кто тогда остается? Официант? Портье? Бармен, который пытается замазать всех черной краской только для того, чтобы отвести 5 подозрения от своей собственной персоны?.. Или я сама? Я сама — вот идеальная мишень. Я сама под руководством Ножа. Я уже знала, как воздействует Нож на мою психику… А вдруг я страдаю лунатизмом? Я убила Киви, чтобы тотчас же благополучно забыть об этом… Но тогда… Будь я проклята, если знаю, что делать тогда!.. А единственное, за что я могу ручаться, — так это за то, что не я убила Стаса Дремова. — Приехали, девушка, — напомнил о себе водитель. — Канонерский… * * * Ну, конечно же, «опелек» Рейно уже стоял на исходной позиции. Интересно, сколько на этот раз он заплатил себе самому, чтобы, как собака, ждать меня здесь? Я отпустила машину и направилась прямиком к «опельку». — Поздновато возвращаетесь, — мягко пожурил меня Рейно. — Разве? А по-моему, в самый раз. Рейно не стал вступать в дискуссии, а протянул мне лист, испещренный цифрами. — Что это? — спросила я. — Черт… Фаршированный шницель из мяса косули… Капуста по-богемски… карлс-бадский рулет… Кнедлики в салфетке… Что за фигню вы мне подсовываете? Что это за, мать их„ кнедлики в салфетке?! — Это счет из ресторана… — Совсем оборзели! — Только теперь до меня стал доходить страшный смысл бумажной цифири. — Он что, в баксах? — Естественно… Объект наблюдения обедает в хороших ресторанах. — А вы? Какого черта вы… там делаете?! — Я поймала себя на мысли, что готова повторить матерные подвиги Полины Чарской, но вовремя сдержалась. — Здесь же трехзначная цифра! Не могли ограничиться кофе?! — Только кофе в дорогом ресторане? — Рейно прищурил глаза, в которых все еще нагло болтался фаршированный шницель из мяса косули. — Это дурной тон… — А не дурной тон опускать меня таким образом?! Я сама никогда… А теперь должна еще и оплачивать ваше набитое брюхо?! — Мы заключили с вами договор, Варя, — все также мягко напомнил мне Рейно. — Там есть этот пункт… |