Книга Цветущий сад, страница 27 – Маргарет Пембертон

— О, понимаю, — сказала она, и ей стало ясно, почему он не был похож на себя, когда она вошла в его кабинет.

— Ничего ты не понимаешь, но это не важно.

Он повернулся к ней спиной, расставив свои короткие крепкие ноги, сжимая и разжимая пальцы соединенных сзади рук. Когда отец вновь повернулся к ней, на его лице не осталось и следа переживаемой боли и горечи.

Отец снова улыбался:

— Рад видеть тебя, Нэнси. Ты проводишь слишком много времени на Кейпе. Теперь, когда Верити в Европе, почему бы тебе не вернуться в Бостон? Мне было бы очень приятно, да и Джеку полегче.

Нэнси не могла обмануть его притворная улыбка и веселость. Глория нанесла ему жестокий удар. Теперь будет вдвойне тяжелее сообщить ему свою новость.

— Джеку все равно, где я нахожусь, — осторожно начала она.

Взгляд отца стал пронзительным.

— Не думаешь ли ты уехать в Европу? Оставь Верити в покое хоть ненадолго, Нэнси. Это ведь ее жизнь. Пусть она сама в ней разберется. — Он усмехнулся. — Графиня Мезрицкая! Я думаю: что бы сказали мои отец с матерью по поводу брака Верити?

— Полагаю, их комментарии были бы весьма резкими и краткими, — сухо ответила Нэнси.

Чипс разразился громким смехом:

— О Боже, думаю, ты права! Однако готов спорить, что, когда они покидали Ирландию в одних лохмотьях, им было бы очень приятно заглянуть в будущее. Мой отец никогда ничего не сказал бы твоей матери, но я всегда чувствовал, что он втайне гордился сыном, женившимся на женщине из общества, до которого ему было так же далеко, как до небес.

— Твой отец жил так, как хотел.

— Да, это так. И он был просто удивительным человеком. Когда мне было пять, я бегал босиком по улицам Норс-Энда в заплатанных штанах. А в десять уже выходил из Сити-Холла, полного слуг, отправляясь в бостонскую католическую школу. Отец добился этого всего за несколько лет. Он на всю катушку использовал свой шанс и работал не покладая рук по двадцать часов в сутки.

— Ты тоже жил, как тебе нравилось, — продолжала Нэнси.

Чипс хотел было закончить часто повторяемый рассказ о блистательной карьере отца, но внезапно уловил скрытый подтекст в словах дочери.

— Ну и что? — спросил он подозрительно.

— И я хочу жить так же, — просто ответила Нэнси.

Чипс пожал плечами:

— Конечно, ты можешь жить как пожелаешь. Ты ведь О'Шогнесси. Разве ты не поступаешь как тебе хочется?

— Нет, — мрачно сказала Нэнси. — Я делаю только то, что хочешь ты или Джек.

На бульдожьей физиономии Чипса отразилось замешательство. Он как-то не подумал об этом. Нэнси наклонилась и взяла отца за руку.

— Я хочу сделать кое-что для себя. Наверняка это огорчит тебя, но я не могу поступить по-другому.

— О чем ты говоришь, Нэнси? — Он пристально и настороженно смотрел на нее.

— Я собираюсь уйти от Джека.

— Пресвятая Мария! — Сигара выпала у него изо рта, глаза вылезли из орбит, щеки покрылись красными пятнами. — Нет, ты никогда не сделаешь такой глупости!

— Сделаю, — спокойно сказала Нэнси. — Уже сделала.

Он пнул ногой кресло, обогнул стол и, схватив ее за плечи, начал трясти как тряпичную куклу.

— Ты… не… сделаешь… этого!

Она молчала. Затаили дыхание и люди за дверью кабинета.

Тяжело дыша, он выпустил ее и рывком открыл дверь.

— Вон! — завопил Чипс так, что на висках его вздулись вены.

Секретарь и оба советника поспешили удалиться.

Чипс с трудом овладел собой. Он никогда раньше не кричал на Нэнси. Когда приемная опустела, он прикрыл дверь.

— Расскажи мне обо всем, Нэнси, — обратился он к дочери, успокоившись. — Если Джек обижает тебя, я поговорю с ним.

Нэнси решила стоять на своем. Время, когда можно было повлиять на Джека, давно прошло.

— Извини, папочка. — Так ласково она не называла его уже много лет. В наступившей тишине слышен был слабый гудок парохода и отдаленный звон колокола на пароме в восточной части Бостона. — Я полюбила другого человека и ухожу к нему. Я уже обо всем написала Верити и сообщила Джеку.

— И кто же этот другой, в которого, как тебе кажется, ты влюблена? — Слова его, полные злобы, прозвучали как удары хлыста. — Будь так добра, скажи, кто этот человек, лишающий тебя шансов стать первой леди величайшей страны в мире? Кто разрушает мои надежды снова стать мэром этого города? Кто пытается втоптать в грязь имя О'Шогнесси?

— Рамон Санфорд.

Нэнси не могла даже предположить, что это имя произведет такое впечатление на отца. Он молча открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, безуспешно пытаясь что-то сказать. От злости по его лицу и шее побежали красные пятна, сменяющиеся мертвенной бледностью. Он выпучил глаза, схватился за грудь и повалился на стол.

Нэнси пронзительно закричала и бросилась к отцу. С грохотом свалилась на пол настольная лампа. По комнате рассыпались бумаги и ручки.

— Папочка! — Она пыталась удержать его за плечи, но он постепенно сползал на пол. Нэнси рыдала, звала на помощь, развязав галстук и расстегнув ему ворот рубашки, умоляла сказать хоть слово.

Он пытался, но не мог. В его глазах отражались ее волнение и страх.

— В больницу! — крикнула она, задыхаясь, когда Симас Флэннери нерешительно высунул голову из-за двери.

— Мэру плохо! — На крик Симаса собрались все толпившиеся у кабинета. Сильные руки подняли Чипса. Нэнси села в кресло, дрожа и плача, в то время как отца заворачивали в одеяло.

— Прости меня, — бессвязно повторяла она, когда они мчались на служебном лимузине в Центральную больницу в сопровождении вереницы «фордов» и «кадиллаков». — Прости меня! Прости. Пожалуйста, не умирай!

В больнице она уже не могла держать отца за руку. Его быстро увезли на каталке, а ее окружили незнакомые лица в масках и белых халатах. Увидев Симаса Флэннери, она подошла к нему и без сил упала в его объятия.

— Я убила его! — всхлипывала Нэнси. — Я убила его. Симас!

— Он поправится, вот увидите, — с дрожью в голосе бормотал Симас. — Легкий сердечный приступ не может свалить Чипса О'Шогнесси.

Врачи хотели отправить Нэнси домой, но она не ушла. Они обещали позвонить ей сразу же, как только Чипс почувствует себя лучше и сможет говорить с ней, но она не двинулась с места. Она целый день сидела на деревянном стуле с прямой спинкой рядом с Симасом и ждала. Наконец к ней подошел врач. Колени ее подогнулись, когда она встала ему навстречу и увидела выражение его лица.

— Ему лучше?

— Судя по тому, как он командует мной и медсестрами, ему, несомненно, лучше.