Онлайн книга «Цветущий сад»
— Нет, — ответил Чипс. — Память о них была еще жива, и с этим приходилось считаться. Нэнси неуверенно поднялась на ноги и подошла к окну. Через некоторое время она вернулась к койке Чипса. — Это ужасная история, — сказала она. — Я сожалею, что вынудила тебя рассказать обо всем этом. Но прошлое никак не может повлиять на мои отношения с Рамоном. Рамон не такой, как его отец. Встретившись с ним, ты поймешь это. — Теперь пришла моя очередь сожалеть, Нэнси. Кажется, никогда в жизни я не делал тебе больно, но сейчас… Он попытался дотянуться до своих вещей, разложенных на тумбочке. Их было немного — только содержимое карманов. — Позволь, я помогу тебе, — сказала она, когда он уронил свои часы на пол. — Чего ты хочешь? — Мне нужен конверт, — сказал он с одышкой, откидываясь на подушки. — Прочитай это, а потом скажешь, по-прежнему ли ты собираешься уехать с Рамоном Санфордом. Это был дешевый конверт. Внутри на листке бумаги не было ни шапки, ни адреса. Лишь крупно корявым почерком выведено: «18 января». За день до этой даты она уехала из Нью-Йорка. Не было обычного: «Дорогой сэр» или «Дорогой Чипс», только сообщение: «Миссис О'Шогпесси провела ночь 16-го и 17-го числа в его апартаментах. До этого она бывала там в ноябре (точная дата неизвестна). Ваш нью-йоркский шофер (на твоем месте я бы выгнал его) говорит, что роман начался еще летом». — Полагаю, мне не следует читать дальше, — сказала Нэнси. Она никогда не любила Глорию, и ей было противно совать нос в тайны ее личной жизни. — Читай, читай, — приказал отец, буравя ее взглядом. Нэнси неохотно продолжила чтение: «Миссис О'Шогпесси прибыла в его апартаменты утром в одиннадцать. Они оставались вместе около пяти часов. Фотография была сделана сразу по прошествии этого времени. Поскольку оказалось, что изображение не совсем четкое, появилась необходимость удостоверить личность джентльмена. В связи с этим я решил пока не возвращаться в Бостон и остаться здесь еще на пару дней». Подписи не было. Она протянула ему письмо. Но он не взял его. — Взгляни на фотографию, — неумолимо потребовал он. Глянцевая и жесткая, она лежала в конверте. Нэнси неохотно достала ее. Снимок был сделан в сумерках, к тому же изображение получилось слегка размытым. Его рука обнимала за плечи одетую в меха Глорию, а она смотрела на него, слегка приоткрыв губы. Позади них сверкал, как рождественская игрушка, стеклянный фасад известного Нэнси многоквартирного дома. Даже швейцар был отчетливо виден. Он почтительно приложил руку к козырьку своей форменной фуражки. Нэнси тупо смотрела на фотографию, ничего не понимая. — Прекрасная пара, не правда ли? — Голос Чипса исказился от боли. — Но я же была там с ним, — сказала она в замешательстве, переводя взгляд то на письмо, то на фотографию. — Не думаю, что он из тех мужчин, кто заводит случайные знакомства на один день, — жестко произнес отец. — Нет! — Нэнси замотала головой, отходя от кровати. — Нет! Этого не может быть. Это какая-то ошибка… — Ошибки нет. Спроси Глорию. Я уже спрашивал. — Он побледнел при воспоминании об этом разговоре. — О нет! — Нэнси, ничего не видя, вытянула перед собой руки, пытаясь нащупать какую-нибудь опору. К ней вернулись ее прежние ужасные ощущения: холод, лед и снег, снег и смерть. Она задрожала всем телом. Казалось, ураган подхватил ее, хотя в комнате ничего не изменилось. Ее окружали все те же белые больничные стены. Рядом на кровати лежало то же покрывало. Баллоны и кислородная маска оставались на прежнем месте. Отец все так же лежал, облокотившись на подушки, как будто ничего не случилось. — Нэнси! Послышался грохот, когда она задела передвижной металлический столик, и на пол полетели инструменты. — Нэнси! — Чипс уже было спустился с кровати, когда дверь резко распахнулась и в палату влетел целый полк медсестер. — Нет! — Она стояла у двери, цепляясь за нее, чтобы не упасть. — Позовите доктора Треворса! — Я прошу вас лечь, мэр. — Сестра Смит, займитесь мэром. Где доктор Треворс? — Безобразное поведение! — Ваш отец в очень тяжелом состоянии! Шум голосов все нарастал. — Как вы себя чувствуете, миссис Камерон? — Принесите стул миссис Камерон! — Слава Богу, вы здесь, доктор. — Нэнси! — Новый шприц, сестра. Благодарю. — Нэнси! — Крик отца перекрывал окружающий шум. — Присядьте, пожалуйста, миссис Камерон. Вы неважно выглядите. Лицо Нэнси было неподвижно. Губы побелели. Ее знобило, и она чувствовала, что никогда не согреется. — Нэнси! — Этот крик прозвучал намного глуше, когда Треворс воткнул иглу. — Черт побери! Нэнси! — Голос отца все еще преследовал ее, когда она, спотыкаясь, брела по коридору. 18 января. Глория пришла к нему всего лишь через несколько часов после ее отъезда. Он посмеялся над ней, над ее отцом. Он сыграл с ней грязную, безумную шутку. Это было выше ее понимания. — Куда ехать, миссис Камерон? — спросил шофер, возивший отца. — Домой. — Там в одиночестве она будет зализывать свои раны. Шофер хотел было спросить о мэре, но раздумал. По выражению лица миссис Камерон он решил, что мэр скончался. Автомобиль мчался по Тремонт-стрит. Газетные стенды уже пестрели заголовками о случившемся. Они подъезжали к зданию Стейт-хауса, куполообразная крыша которого тускло светилась бронзой. Слева простирался заброшенный участок общинной земли. На фоне зимнего неба темнели голые ветви деревьев. На булыжной мостовой Бикон-стрит автомобиль замедлил ход и не слеша выехал на площадь Лойзберга. Нэнси сразу направилась в свою комнату, которая с детства принадлежала ей и всегда была готова для нее. Она заперла дверь, задернула тяжелые бархатные шторы и, все еще кутаясь в меха, легла на кровать. Она никак не могла унять дрожь. Глория и Рамон! Рамон и Глория! Ни леди Линдердаун, ни княгиня Марьинская, а жена ее отца! Ее мачеха! Она хотела заплакать, но ничего не вышло. Боль была слишком глубока, и ее не успокоить слезами. Нэнси не могла думать ни о чем другом, кроме своего одиночества. Ни мужа, ни Верити, ни Рамона. Она уснула — сработал подсознательный механизм самозащиты организма. Это был единственный способ выдержать удар. Через несколько часов, когда она проснулась и отодвинула шторы, за окном уже было темно. Три дня она не выходила из комнаты, не отвечая на просьбы открыть дверь и поесть. Вызвали личного врача отца, но Нэнси не впустила его. Симас из-за двери сообщил, что отец чувствует себя вполне нормально, но пока его силой удерживают в больнице. Все решили, что ее поведение объясняется чувством вины. Что между отцом и дочерью произошла ссора, которая привела к сердечному приступу, и такая чувствительная леди, как миссис Камерон, тяжело переживает случившееся. Но даже при таких обстоятельствах ее реакция явно необычна и вызывает любопытство. |