Онлайн книга «Не уходи»
Визжа тормозами, «ситроен» затормозил перед конюшней. Лизетт выбралась из кабины, и в этот момент ее словно ножом пронзил очередной приступ боли. Люк подбежал к ней и обнял за талию. Лизетт, тяжело дыша, оперлась на него. Поднимаясь по лестнице, Люк позвал графа на помощь. Анри де Вальми выскочил из комнаты и с тревогой уставился на них. — В чем дело? Что случилось? — Роды начались, — сказал Люк. — Берите машину и привезите доктора Оже или мадам Пишон! Лизетт скрутил очередной приступ боли, и она застонала, повиснув на руках Люка. — Быстрее! — крикнул Люк. — Не теряйте времени! Граф поспешил к машине. На лбу Лизетт выступила испарина. — Ох, Люк, ребенок уже идет! — задыхаясь, закричала Лизетт. Люк помог ей добраться до кровати, распахнул пальто Лизетт, задрал юбку и стянул с ног панталоны. Уже не было времени греть воду и искать полотенца. Не было времени ни для чего. Показалась головка ребенка. — Спокойнее, Лизетт, спокойнее. Головка ребенка вышла. Люк увидел плотно закрытые глаза, сморщенное красное личико, крохотный ротик, уже раскрывшийся для крика. Лизетт судорожно вздохнула, и, к изумлению Люка Брендона, сын Дитера Мейера, пронзительно крича, выскользнул на его ладони. * * * Когда Анри де Вальми вернулся с доктором Оже, ребенок был уже закутан в шаль и Лизетт, надевшая ночную рубашку, прижимала его к груди. — Господи! — Доктор Оже остановился в дверном проеме. — А мне тут какая-нибудь работа осталась? Люк усмехнулся: — Я не перевязал пуповину, доктор, подумал, что вы предпочтете сделать это сами. Доктор поспешил к кровати. — Удивительно, а я думал, что роды будут трудными. — Он взял ребенка у Лизетт и положил его на кровать. Младенец снова начал кричать. Доктор Оже развернул шаль и удовлетворенно осмотрел его. — Примите мои поздравления, мадам Диринг. У вас прекрасный сын. Возможно, несколько худощав, но в нашей жизни, полной лишений, этого и следовало ожидать. Есть здесь какие-нибудь весы? — спросил он, полагая, что всех интересует вес ребенка. — Два килограмма триста пятьдесят граммов, — сообщил доктор через пять минут. — Ему потребуется тщательный уход, но малыш вполне здоров, судя по крику. Дайте ему грудь, мадам. Завтра я снова зайду. До свидания, господин граф, до свидания, мадам, до свидания, мсье. Доктор поспешил во двор, размышляя, кто этот англичанин и не он ли отец ребенка. Англичанин темноволос и голубоглаз, а у ребенка волосы золотистые и, похоже, такими и останутся. Нет, англичанин не отец ребенка. Но и муж мадам Диринг тоже не его отец. Доктор нахмурился, укладывая саквояж на заднее сиденье потрепанного автомобиля. У него мелькнула одна догадка, но слишком уж невероятная и нелепая, чтобы ее стоило рассматривать всерьез. * * * — Как ты назовешь его? — спросил Люк присаживаясь на край кровати. Лизетт баюкала ребенка, и лицо ее светилось радостью. — Я бы хотела назвать его Люк, в честь тебя. — Не надо, это все осложнит. Не забывай, Грег считает, что ты была влюблена в меня. — Думаешь, он очень огорчится? — насторожилась Лизетт. — Грег ведь спокойно отнесся к тому, что я якобы была влюблена в тебя. А когда выяснится, что это был Дитер… — Не знаю. — Люк отвернулся, чтобы Лизетт не видела его лица. В душе он надеялся, что Грег Диринг придет в бешенство, узнав правду, бросит Лизетт и никогда не вернется к ней. Справившись со своими чувствами, Люк посмотрел на Лизетт: — А что, если он откажется признать ребенка и бросит тебя? Ты очень огорчишься? Люку очень хотелось услышать, что Лизетт не любит Диринга и никогда не любила, что сейчас она счастлива с ним, с Люком, и с ребенком. — Да. — Лизетт побледнела, в глазах ее застыло страдание. — Это будет для меня невыносимо. Люк стиснул зубы. Зря он задал этот вопрос. Лизетт предана мужчине, которого едва знает. Но когда Диринг вернется, ее наверняка постигнет разочарование. А до тех пор он, Люк, будет заботиться о ней, любить ее. И ждать. * * * Лизетт назвала сына Доминик. Это французское имя не показалось бы странным в Калифорнии. Начиналось оно с той же буквы, что и Дитер, однако на этом ассоциации заканчивались. Спокойный ребенок совсем не походил по характеру на темпераментного Дитера. Однако в нем безошибочно угадывались черты отца: твердо очерченный подбородок, черные ресницы, золотистые волосы. Через неделю после рождения ребенка Лизетт уже вовсю занималась хозяйством: готовила и убирала. Малыш постоянно находился рядом с ней в самодельной кроватке, сооруженной графом. В марте Лизетт получила короткое, написанное наспех письмо от Грега, который сообщал, что его батальон движется к Рейну. В конце месяца пришло известие о том, что войска союзников форсировали Рейн. Люк заверил Лизетт, что война перешла в заключительную стадию и немцам остается только капитулировать. В апреле Грег написал, что американские и русские солдаты встретились на берегах Эльбы. Из сообщений по радио, позаимствованного у старика Блериота, они узнали, что русские войска штурмуют Берлин, а 1-я французская армия вышла к Констанцскому озеру. — Капитуляция произойдет со дня на день, — сказала, просияв, Лизетт. — И вскоре после этого Грег вернется. Возможно, через несколько дней, а максимум через несколько недель. — А где сейчас Грег? — спросил Люк, не желая, чтобы подполковник вернулся. Ему было бы больно видеть счастливую встречу влюбленных. К тому же он опасался, что может произойти невероятное — Диринг признает сына Мейера своим ребенком. Лизетт просмотрела последнее письмо от мужа. — Они продвигаются на юг, к Мюнхену. Грег пишет, что через день они будут в местечке под названием Дахау. Не знаю, где это. Никогда раньше не слышала о нем, его нет ни на одной карте. Люк тоже не слышал о Дахау, но если американцы продвигаются на юг так стремительно, а русские уже в Берлине, то окончание войны — это вопрос нескольких дней. Война закончилась через неделю. Они услышали по радио сообщение о капитуляции Германии, и почти в тот же момент в деревенской церкви зазвонил колокол. Люк подхватил Лизетт и, ликуя, закружил по комнате. Граф был вне себя от радости. Расцеловав Лизетт, Люка, ребенка, он вывесил в окно трехцветный флаг. Все позади! Кошмар закончился. Германия поставлена на колени, а Европа снова свободна. * * * Грег вернулся в Вальми через месяц. Люк и граф в это время навещали в деревне старика Блериота, который упал в пьяном виде и сломал ногу. Лизетт пересаживала розу в горшок, стоя у открытого окна, а ребенок лежал рядом в кроватке. Заслышав шум двигателя приближающейся машины, Лизетт оцепенела. Это был джип, армейский джип. |