Книга Корпорация "Винтерленд", страница 6 – Алан Глинн

Кто знает.

Он ждет еще немножко; похоже, отпускает.

Бросает взгляд на часы, потом опять на мобильный. Набирает Фитца, снова ждет.

Бог свидетель, он никогда не желал этого. Никогда.

— Салют.

— Нужно увидеться.

— Зачем? Когда?

— Сейчас. В ближайшие двадцать минут.

Концерт в «Айсосилиз» [8] заканчивается. Джина Рафферти выходит из зала все еще в трансе, в улете от минималистичных повторов и напрочь сдвигающих по фазе рваных ритмов исландского трио «Баркоуд». Она пока в другом измерении — не здесь, не в себе — и не вполне готова выслушивать мнения парней, с которыми они сюда пришли.

— Вот уж, блин, настоящая пытка, — говорит высокий с бородкой, пока они протискиваются сквозь толпу в фойе.

Джина поворачивается к нему:

— В каком смысле? Тебе не понравилось?

Второй ржет.

— Мои самые страшные детские воспоминания. Я на мессе. Кошмар.

Джина закатывает глаза.

Она понимала: «Баркоуд» не совсем во вкусе Софи. Но такого убожества от коллег подруги она все же не ожидала.

— Странно, — говорит она, доставая из кармана мобильник, — по мне, так потрясающе.

— Потрясающе? Да ладно тебе, скучища.

Джина вздыхает.

Музыка до сих пор звучит где-то внутри: искусный рисунок, математическая точность, чистота, изящество…

«К чему споры? — думает девушка. — Чем прикажете парировать «кошмар» и «скучищу»? Может, «чистотой» и «изяществом»?»

— Что ж, — произносит Джина, — наверное, вам больше понравился бы какой-нибудь ВИА. Каверы Перри Комо [9] , все в белом, нарядные, все дела.

— Перри… кого, прости?

У Джины две новые эсэмэски и сообщение на голосовой почте. Первая эсэмэска от Бет: «Встр. лнч. 1?» А вторая — что характерно, уже нормальным языком, со всеми знаками препинания — от Пи-Джея: «Ты помнишь, что завтра я в Лондоне? «Интерметрик», в 10:30. Позвоню тебе позже».

Снаружи, на Дейм-стрит, толпа начинает дробиться, скорость движения немного увеличивается. На парней она больше не отвлекается. Не снижая темпа, подносит телефон то к глазам, то к уху. Голосовое сообщение от сестры. «Получено в двадцать один двадцать семь. — Затем пауза. — Джина, это Ивон. Господи! Позвони как можно скорее, ладно? У нас кошмар. — (Сердце Джины уходит в пятки.) — Нет, лучше скажу сейчас. В младшего Ноэля только что стреляли. В пабе». В этом месте она останавливается, будто дает Джине секунду-другую на то, чтобы воскликнуть: «О господи!»; Джина, естественно, восклицает. Ивон продолжает: «Лучше уж скажу все сразу: он мертв. Это… это ужас что такое. Еду к Катерине. Прости, что пришлось сказать вот так. Но что еще мне оставалось? Позвони». Все. Джина поднимает голову. Она видит, что остановилась и что Софи с парнями обогнали ее шагов на десять-пятнадцать.

Софи оборачивается, видит ужас в глазах подруги.

— Что стряслось? — Она бросается к Джине.

— Моего племянника… — произносит Джина, поднося руку к груди, — это какой-то бред: его застрелили насмерть.

У Софи глаза выскакивают из орбит.

— Что?!

Софи родом из Маунт-Мерриона [10] , там в людей на улицах не стреляют.

— Кошмар, — говорит Джина. — Мне надо мчаться к сестре.

Она озирается, не может прийти в себя.

— Вон стоянка такси, — говорит Софи, берет ее под руку. — Пошли.

Парни чего-то ждут, но Софи умудряется быстро и элегантно отделаться от них.

Подруги некоторое время идут молча, переходят по светофору улицу, поворачивают голову по необходимости то вправо, то влево, концентрируются на несложных действиях. В конце концов Софи спрашивает Джину, чей это был сын.

— Катерины, — отвечает Джина.

Софи кивает. Опять молчит, потом продолжает:

— Как это твой племянник? Господи! Сколько же ему было лет? У меня — одному шесть, другой вообще еще в памперсах.

— Мм… — Джине приходится поднапрячься. — Он меня всего на пару лет младше. Двадцать пять, думаю, двадцать шесть.

— Ничего себе!

— Сестра родила его совсем девочкой. Это было…

Джина уносится мыслями в прошлое.

Она в семье младшенькая. Сначала родители думали: радость привалила на старости лет, — потом решили: ошибочка вышла, зря. Ей всего тридцать два, и она на десять лет моложе следующего по возрасту.

Всем ее братьям-сестрам уже за сорок.

Катерина с Мишель в сестры еще хоть как-то годились, а Ивон с Ноэлем вообще ни в какие ворота не лезли. Особенно когда Джина была маленькой. Когда ей исполнился год или два, они уже ушли из дому, так что видела она их редко, воспринимала, скорее, как дядю и тетю. Она их, конечно, обожает, но все равно даже сейчас чувствует: они принадлежат к другому поколению.

— Это так грустно, — произносит Софи; они подходят к стоянке такси. — Вы дружили?

Джина собирается ответить, но передумывает. О мертвых только хорошее.

Она качает головой.

Открывает заднюю дверцу такси, держится за нее.

— Вот мы и на месте.

— Слушай, давай я с тобой поеду? Довезу тебя до дому и обратно?

— Нет, Софи, не надо, ты золото. Спасибо. Завтра позвоню.

Джина садится в такси, машет Софи.

— Доланстаун, — говорит она водителю, затем называет полный адрес.

Машина отъезжает от стоянки, разворачивается обратно в сторону Дейм-стрит. Пытаясь избежать общения с таксистом — надежда на успех не большая, но все-таки имеется, Джина достает мобильник и начинает строчить эсэмэски. Она переносит ланч с Бет, подтверждает получение сообщения от Пи-Джея, замирает — большой палец застыл на полпути, — смотрит на экран, думает: позвонить Ивон или приехать прямо к Катерине?

Выглядывает в окно.

Что нового скажет ей Ивон по телефону?

— Неплохой вечерок.

Теперь вы понимаете?

Джина отворачивается от окна, смотрит в зеркало заднего вида, встречается взглядом с таксистом.

— Ага, — отвечает она, отводит взгляд,