Онлайн книга «Илиада»
|
В битве встречаться тому, кто хотя б от потока рожден: Ты говорил, что потоком рожден ты широкоструистым, Я же породой горжусь, от великого Зевса идущей. Я родился от Пелея, Эакова сына, владыки Многих племен мирмидонских. Эак же родился от Зевса. Сколько могучей Зевес, чем потоки, бегущие в море, Столько могучее дети Зевеса, чем дети потоков. Нынче великий поток помогает тебе, но навряд ли Сможет помочь: нелегко против Зевса-Кронида сражаться. С Зевсом тягаться не в силах и сам Ахелой многомощный. И Океана глубоко текущего сила, откуда Реки начало свое получают, широкое море, Все родники и ключи, и глубокие воды колодцев. Все же трепещет и он перед молньей великого Зевса И перед громом ужасным, когда загрохочет он с неба». Так он сказал и из кручи копье медножальное вырвал, Астеропея ж оставил лежать на песке бездыханным. Черные воды потока на тело его набегали, Быстрыми стаями рыбы вокруг и угри суетились, Почечный жир обрывая и жадно его пожирая. Сын же Пелея пошел на пеонов, мужей конеборных. В ужасе все еще прячась близ речки глубокопучинной, Вдруг увидали они, что лучший меж ними средь сечи От ахиллесовых рук и меча его жизни лишился. Так Ахиллес Ферсилоха убил Астипила, Мидона, Мнеса и Фрасия, также и Эния, и Офелеста. Много еще бы пеонов убил Ахиллес быстроногий, Если б глубокопучинный поток не исполнился гнева. Смертного образ приняв, из глубокой он крикнул пучины: «О Ахиллес! Ты и силой, и дерзостью дел превышаешь Мужа любого; тебя защищают бессмертные сами! Если ж Кронион тебе всех троянцев отдал на погибель, В поле гони их и там свое дело ужасное делай. Трупами доверху полны мои светлоструйные воды, И не могу я пробиться теченьем к священному морю. Трупы мне путь преграждают. А ты продолжаешь убийства! Будет тебе, перестань! Берет меня ужас, владыка!» Так потоку в ответ сказал Ахиллес быстроногий: «Сделаю, как приказал ты, Скамандр, питомец Зевеса! Но прекращу избиенье троянцев надменных не раньше, Чем в Илион загоню их и, в битве сойдясь, испытаю Гектора, — он ли меня укротит, иль его укрощу я!» Так он сказал и вперед устремился, похожий на бога. Тут к Аполлону поток обратился глубокопучинный: «Что это, сын сребролукий Зевеса, решений Кронида Ты исполнять не желаешь! Тебе он наказывал строго В битвах стоять за троянцев и помощь давать им, покуда Вечер не спустится поздний и тенью полей не покроет». Так он сказал. Ахиллес же, копьем знаменитый, с обрыва Прыгнул в средину потока. И вздулся поток разъяренный, Ринулся, все взволновавши теченья, и множество трупов Поднял, лежавших в реке, — мужей, перебитых Пелидом. Стал он выбрасывать трупы, ревя, словно бык разъяренный, Вон из воды. А живых вдоль прекрасных течений струистых В водоворотах глубоких укрыл, от Пелида спасая. Страшная вкруг Ахиллеса волна поднялась и, вскипевши, С силою грянула в щит. Устоять Ахиллес богоравный Больше не мог на ногах. Он за вяз ухватился рукою, — Вяз пышнолистный, большой, и дерево вывернул с корнем. Берег крутой обвалился, и ветки густые покрыли Струи прекрасные. Вяз поперек перекинулся гатью, В воду упав целиком. Ахиллес поднялся из пучины И на проворных ногах во всю мочь по равнине помчался В страхе. Однако великий поток не отстал и высоко, Весь почернев, поднялся, чтоб заставить Пелеева сына Труд боевой прекратить, чтоб от смерти избавить троянцев. Прочь отскочил Ахиллес, насколько копье пролетает, Быстро прочь отскочил, как орел, черноперый охотник, Самый могучий и самый проворный меж птицами всеми. Так и Пелид отскочил, на груди его крепкой ужасно Медь загремела доспехов. От волн увернувшись потока, Он побежал. Грохоча, за Пелидом поток устремился. Как человек, орошая растенья свои и посевы, Из родника черноводного путь пролагает теченью И очищает лопатой канаву от всякого сора; В ров набегает вода, по дну за собой увлекая Мелкие камни, журчит и бежит по наклонному ложу Быстрым потоком, того обогнав, кто ее направляет. Так Ахиллеса все время волна настигала потока, Как ни проворен он был: намного сильнее нас боги. Несколько раз Ахиллес быстроногий пытался навстречу Выступить, чтоб убедиться, — не все ли его уже боги Гонят, не всё ль на него ополчилось великое небо? Тотчас однако волна поимого Зевсом потока С силою сверху его по плечам ударяла. В испуге Выше старался он прыгнуть. Поток подгибал ему ноги, Бурно с боков ударял, вырывал из-под ног его землю. И возопил Ахиллес, на широкое небо взглянувши: «Зевс, наш отец! Надо мною, несчастным, не сжалятся боги И не спасут из реки? А потом все готов претерпеть я! Из небожителей всех предо мною никто не виновен Так, как милая мать, меня обольстившая ложью. Мне говорила она: под стеной меднобронных троянцев От аполлоновых стрел быстролетных придет моя гибель. Пусть бы убил меня Гектор, из выросших здесь наилучший! Доблестный муж бы убил, и доблестный был бы убит им. Нынче же жалкою смертью приходится здесь мне погибнуть, Как свинопасу-мальчишке, в воде захлебнуться, — мальчишке, Переходившему реку зимой и снесенному ею!» Так он сказал. И тотчас подошли Посейдон и Афина; Образ принявши мужей, перед сыном Пелеевым стали, За руку взяли рукой и словами его заверяли. Так ему стал говорить Посейдон, потрясающий землю: «Сын Пелеев! Чрезмерно не бойся и духом не падай, Ибо такие тебе мы защитники между бессмертных, — Я и Паллада-Афина, с согласия полного Зевса. Роком тебе суждено осиленным быть не потоком; Скоро назад от тебя он отступит, увидишь и сам ты. Если послушаться хочешь, мы мудрый совет тебе дали б: В битве, равно всем ужасной, не складывай рук утомленных Раньше, чем войско бегущих троянцев назад не загонишь В стены славные Трои. А Гектора жизни лишивши, |