Онлайн книга «Илиада»
|
О, если б в чрево тебе угодил я и дух твой исторгнул! Сколько-нибудь отдохнули тогда бы от бед и троянцы, Что, как блеющие козы пред львом, пред тобою трепещут!» Но, не смутившись, ему отвечал Диомед многомощный: «Лучник, бахвал с заплетенной косою, привыкший на девок Пялить глаза! Если б вышел с оружием мне ты навстречу, Мало тебе помогли бы и частые стрелы, и лук твой! Как ты гордишься уж тем, что ступню мне ноги оцарапал! Мне ж — ничего! Как бы женщина вдруг иль ребенок стрельнули! Очень стрела не остра у ничтожного, слабого мужа! С пикой моею иначе: когда хоть немного заденет, — Остро пронзает врага и кладет его вмиг бездыханным. И у жены его обе щеки исцарапаны с горя, И остаются сиротами дети, а сам он, кровавя Землю, гниет, и вокруг него птицы, не жены теснятся». Так он сказал, и, к нему подойдя, Одиссей копьеборец Стал перед ним. Диомед же, присев, из ноги прободенной Вырвал стрелу. И по телу жестокая боль пробежала. На колесницу взойдя, приказал своему он вознице К полым скакать кораблям. Жестоко терзалось в нем сердце. Славный копьем Одиссей одиноко стоял. Из ахейцев Не оставалось при нем никого. Всех ужас рассеял. Горько вздохнувши, сказал своему он бесстрашному сердцу: «Горе! Что будет со мною? Беда, если в бег обращусь я Перед толпою врагов. Но ужаснее, если захвачен Буду один. Обратил Молневержец товарищей в бегство. Но для чего мое сердце волнуют подобные думы? Знаю, что трусы одни отступают бесчестно из боя. Тот же, кто духом отважен, обязан во всяком сраженьи Крепко стоять — поражает ли он, иль его поражают». Так размышлял он рассудком и духом. Меж тем отовсюду Грозно ряды щитоносных врагов на него наступали И замыкались вокруг, себе же готовя погибель. Как окружают ловцы молодые с собаками вепря, Он же, внезапно явившись из чащи дремучего леса, Белый свой клык смертоносный острит в челюстях искривленных; Те на него отовсюду бросаются, он же зубами Ляскает. Как он, однако, ни страшен, стоят они твердо. Так и троянцы тогда любимца богов Одиссея Всюду кольцом окружали. А он, отбиваяся, пикой Первым ранил в плечо безупречного Деиопита; После того и Фоона, и Эннома наземь повергнул. Херсидаманта в то время, когда с колесницы он прыгал, В низ живота поразил под щитом его выпуклобляшным. Тот покатился средь пыли, хватаясь за землю руками. Бросил он их и ударил копьем в Гиппасида Харопа, Брата родного богатством большим обладавшего Сока. Быстро на выручку Сок ему кинулся, муж богоравный, Стал, подойдя очень близко, и так Одиссею промолвил: «Славный герой Одиссей, ненасытный в трудах и коварствах! Либо двумя Гиппасидами ты уж похвалишься нынче, Воинов свергнув таких и доспехами их овладевши, Либо же, пикой моей опрокинутый, дух свой погубишь!» Так он промолвил и в щит, во все стороны равный, ударил. Щит Одиссея блестящий пробила могучая пика, И пронизала искусно сработанный панцырь, и кожу Всю отделила от ребер; но дальше, во внутренность тела, Не допустила ту пику проникнуть Паллада-Афина. Он увидал, что удар не в смертельное место пришелся, И, отступивши назад, сказал, обращался к Соку: «Эх, ты, несчастный! Приходит к тебе неизбежная гибель! Рана моя помешает мне только с троянцами биться, Я же скажу, что убийство и черная смерть ожидают Здесь тебя в нынешний день, и, тебя ниспровергнувши пикой, Славу я сам получу, конеславный Аид — твою душу!» Так произнес он. А Сок повернулся и в бегство пустился. Быстро меж плеч Одиссей многоумный бегущего в спину Острым ударил копьем и чрез грудь его выгнал наружу. С шумом на землю он пал, и вскричал Одиссей, торжествуя: «Сок, рожденный Гиппасом, коней укротителем храбрым! Раньше меня тебя смерть поразила, ее не избег ты! О злополучный! Тебе ни отец, ни почтенная матерь Мертвому глаз не закроют. Их выклюют хищные птицы, Стаей слетевшись на труп и крыльями часто махая! Я ж погребению буду ахейцами предан по смерти!» Так говорил он и Сока бесстрашного крепкую пику Вырвал из раны своей и щита многобляшного. Тотчас Хлынула черная кровь, и душа у него затомилась. Храбрые Трои сыны, лишь увидели кровь Одиссея, Кинулись дружной толпой на него, ободряя друг друга. Он же назад отступал и товарищей звал к себе криком. Трижды он крикнул, насколько смогла голова человека; Трижды услышал тот крик Менелай, любимец Ареса. И обратился тотчас же к стоявшему близко Аяксу: «Богорожденный Аякс Теламоний, властитель народов! Слышится мне, — там кричит Одиссей, в испытаниях твердый. Очень похоже на то, что один средь врагов он остался, Ими отрезан от всех, и теснят его в битве могучей. Лучше всего нам — его защитить. Так бросимся ж в свалку! Не пострадал бы, боюсь, он, один средь врагов очутившись, Как ни отважен. Великая скорбь поразила б данайцев!» Так сказав, он пошел, за ним же и муж богоравный. Скоро они Одиссея нашли. Упорно троянцы Следом за ним устремлялись, как рыжие скачут шакалы Вслед за рогатым оленем, которого острой стрелою Ранил охотник в горах; от него его ноги спасают; Мчится, покуда в движеньи горячая кровь и колени. После того же, как силы совсем от стрелы он лишится, Тотчас меж гор он добычей становится хищных шакалов В чаще тенистой; но грозного льва в это время приводит Бог; убегают шакалы, и лев пожирает добычу. Так же вослед Одиссею отважному с разумом хитрым Много стремилось троянцев могучих, герой же навстречу С пикой бросался, безжалостный день от себя отражая. Быстро Аякс подошел, пред собою неся, словно башню, Щит свой, и стал близ него. Разбежались троянцы в испуге, За руку взяв Одиссея, его Менелай нестрашимый Вывел из свалки. Меж тем лошадей подогнал к ним возница. Против врагов устремившись, Аякс опрокинул Дорикла, Сына побочного старца Приама. Ранил Пандока, Ранил Лисандра потом, а за ними Пираса с Пилартом. |