Онлайн книга «Любовники в заснеженном саду»
|
Вот хрень, импровизации в духе любимых покойным Ангелом джазменов. Задав корму стреноженным «Quocienscumque peccator…» псам, я отправилась вглубь оранжереи. Здесь я еще не была. И тем удивительнее то, что я нашла там, — в чуть влажноватой глубине, под прошивающими застекленный участок потолка солнечными лучами. Орхидеи. Орхидеи заставили меня присесть на корточки и замереть в восхищении. Такого я не видела никогда, хотя цветы нам с Динкой за нашу двухлетнюю сценическую карьеру дарили самые разные от пошлых гвоздик и навязших в зубах роз до вполне респектабельных цикламенов. Среди всего этого цветочного семяизвержения попадались и орхидеи, но такие я видела впервые: огромные, хищные, тигрового окраса Они казались скорее животными, чем растениями Благородными животными. Грациозными животными. Животными редкой породы. Их набралось с десяток, может, чуть больше, а самым странным было то, что они вообще росли. За оранжереей никто не следил, коню понятно, вся остальная растительность пожухла и семимильными шагами приближалась к естественной смерти. Орхидеи же были полны решимости держаться до последнего, они вовсе не собирались умирать Они были потрясающе живыми. Такими же живыми, как Динка… Вот хрень! Почему я вдруг подумала о Динке? Потому что она была такой же грациозной и хищной? Потому что она — такой же редкой породы? Потому что… потому что… потому что она гвоздем засела у меня в голове, поселилась под кожей, где влажно и темно и где все обещает вечную жизнь?.. Орхидеи тоже обещали вечную жизнь, и поэтому я сделала то, что и должна была сделать со строптивыми, оставленными без присмотра цветами — я сорвала сразу пяток и, прижав их к груди, направилась к выходу из оранжереи. Но вернуться в дом я не успела. Во всяком случае — одна. Рико, до этого спокойно меня сопровождавший, неожиданно разволновался: он выскочил из сарайчика-оранжереи, едва не разнеся полуприкрытую дверь. Сквозь нее мне хорошо была видна часть дорожки, ведущей от ворот к дому. Именно по ней сейчас несся Рико. И именно по ней шел сейчас Ленчик. Рико бросился к нему, как к родному, он даже пару раз подпрыгнул, пытаясь лизнуть Ленчика в нос. Ленчик потрепал его по загривку, с ума сойти, какая радостная встреча! Если до этой минуты у меня оставались какие-то сомнения, то теперь они рассеялись напрочь. Для никогд?? раньше на встречавшихся человека и собаки… Бойцовой собаки… Встреча была слишком бурной. Слишком радостной. И слишком недвусмысленной. Настолько недвусмысленной, что пора появиться на сцене. Интересно, как на это отреагирует наш продюсер? Несмотря на то что у меня был временной люфт как минимум в минуту, к встрече с Ленчиком я оказалась не готовой. Совсем не готовой. Ленчик тоже был не готов увидеть меня. Я поняла это сразу. Мы слишком много времени провели вместе; так много, что прочесть лицо Ленчика мне не составило особого труда: крупный шрифт для дальнозорких, даже с окулистом консультироваться не надо. Гамма чувств, отразившаяся на лице нашего продюсера, была весьма примечательной: поначалу он удивился, потом — испугался, испугался смертельно; потом, совладав с собой, быстренько выкинул на поверхность только что выстиранный и потому особенно ослепительный флаг ничем не замутненной радости. — Рысенок! Привет, Рысенок! — Он распахнул руки для объятий, и лямка рюкзака на его плече предательски соскользнула. — Привет, Ленчик. — Моя радость могла бы посоперничать с его радостью. Вот хрень! Я и вправду была рада. Настолько, что похищенным из собачьей оранжереи орхидеям сразу же нашлось применение. Я всучила их Ленчику — жеста глупее и придумать было невозможно. Глупее был только Рико, отирающийся около Ленчиковых ног. — Держи. Это тебе, — ляпнула я. — Цветочки. — Э-э… Юмористка… — пробормотал Ленчик. — Привет-привет!.. Сто лет тебя не видел! — А я — двести! Мы обнялись и расцеловались: губы у Ленчика оказались холодными как лед, а куцая бороденка вздыбилась. — Ну, как вы здесь? — спросил Ленчик преувеличенно бодрым тоном. — Нормален. — Скопировать его тон не составило особого труда. — А-а… — А Динка в доме… — А-а… — С хозяином. — Я на голубом глазу воспользовалась слегка протухшей правдой вчерашнего дня. — А ты как нас нашел? — Ну-у… Это было несложно… Вы же сами дали мне адрес… — Да? — Я испытующе посмотрела на Ленчика. — Не помните? — Что-то припоминаю. — Лихое вранье, ничего не скажешь. Самое время посадить Ленчика на измену. — Странно на тебя собака реагирует… — Странно? — сразу же взволновался Ленчик. — Почему странно? — Радуется так, как будто вы знакомы. — Да?.. Отрицать очевидное было глупо: Рико по-прежнему не отходил от Ленчика, предательски виляя обрубком хвоста. — Точно. — Я не могла отказать себе в удовольствии загнать Ленчика в угол. Может быть, впервые за время нашего двухлетнего знакомства. И впервые я увидела ничем не прикрытую растерянность на его лице. И рабскую зависимость от меня: «Не надо, Рысенок, умоляю тебя… Не надо. Не копай глубоко… Давай поговорим о другом, давай поговорим о чем угодно, хочешь — о новой концепции, хочешь — о втором дыхании „Таис“… Или… черт с тобой… о том, какое я чмо, заставил вас торчать в чужой стране без денег, кормил обещаниями… Давай поговорим об этом, только оставь в покое собаку… И меня в ее контексте…» Именно эти мысли толклись в Ленчиковых глазах, в то время как надменный фотомодельный рот изрыгнул покровительственное: — Не говори глупостей, Рысенок. Я его впервые вижу, этого пса. — Проехали, — сжалилась наконец я. — Нет, правда… А он у вас всегда такой дружелюбный? — Да вовсе он не дружелюбный… На всех кидается без разбору… А вот к тебе почему-то… Того… Сразу проникся… — Может быть, встретил родственную душу? — Ленчик засмеялся и приобнял меня, и жест этот был искренним. — Чертовски рад тебе, девочка… — Может быть. — Я прильнула к Ленчику с не меньшей искренностью в расслабленном позвоночнике. — Ты ведь у нас тоже волкодав… — Побойся бога, Рысенок. — Теперь, когда узкое место было общими усилиями преодолено, к Ленчику вернулась его обычная самоуверенность. — Я — сама нежность. Сама кротость. — Ага. Ты белый и пушистый. Это мы — черные и гладкошерстные. А ты — белый и пушистый… — Расскажете мне, как вы жили? |