Онлайн книга «Танец семи вуалей»
|
Оленин попятился и вскрикнул, наткнувшись на своего преследователя. – Вы? В этом коротком слове прозвучало столько изумления, что Лавров замешкался. Валить злодея на грязный пол, крутить и вязать ему руки он не решился. – Я… – сказал он, преграждая доктору путь к бегству. – Что вы… как вы здесь… о-оказались? Оленин выглядел обескураженным. Он машинально отряхивался и дергал головой. В его волосах застряла паутина. – А вы? – По… послушайте… вы… следили за мной? Доктор смешался, понимая, что встреча произошла не случайно. Лавров, готовый к нападению, выразительно потянул носом. – Чувствуете? – Что? – Оленин сделал вид, что принюхивается, и судорожно кивнул. – Запах отвратительный… – Падалью пахнет. – Кошка, вероятно, сдохла… или собака… Доктор пытался держаться, но это давалось ему с огромным трудом. – Вы… видели ее? – робко спросил он, нарушая молчание. – Кого? Дохлую кошку? – Женщину… – Мертвую? – М-мою пациентку… – дрожащими губами вымолвил Оленин. – Она должна быть где-то тут… вот… взгляните… Прерывисто дыша, он зачем-то показал Лаврову клочок шелкового платка. – Это ее шаль… она зацепилась за гвоздь, и кусок оторвался… – Кто зацепился? Какая шаль? Начальник охраны прикидывался, и доктор это понял. – Вы больны, – заявил он Лаврову. – У вас больное сознание. Оно и привело вас сюда. – Я абсолютно здоров! – усмехнулся тот, делая маленький шаг вперед. – Дайте мне клочок ее шали… ну же! Где она? – Я… вы… н-напрасно ревнуете… ее ко мне… – Кого? Лавров сделал еще шажок. Доктор оцепенел, он будто прирос к месту. Ему нестерпимо хотелось убежать, скрыться, но он не мог. Между ним и спасительным подвальным окном находился человек – пациент, который появился здесь неспроста. «Он считает меня психом, – догадался начальник охраны. – Все верно. Кто-то из нас двоих – псих. Он думает, что это я…» – Кто она вам? – Айгюль? – рискнул назвать имя Лавров. – Никто. – Ну… что же вы… в таком случае… – Что я здесь делаю? Охочусь за убийцей. Я почти поймал его. Оленин дернул ворот пуловера, как будто ему стало душно, в его глазах мелькнула паника. – Она… будто сквозь землю провалилась… – выдавил он. – Полнолуние! – Лавров поднял указательный палец к сводчатому потолку, откуда свисал пустой патрон от лампочки. – Излюбленный час призраков! – При… призраков? Оленин попятился, но уперся в штабель прогнивших ящиков и чуть не упал. Его лицо исказила болезненная гримаса. – Они появляются из-под земли… и туда же исчезают. Лариса Серкова тоже стала призраком. Может, она где-то здесь? Прячется под грудой мусора… – Что вы… несете? Какое пол… полнолуние? Еще светло… – Айгюль! – громко крикнул Лавров. – Вы живы? Отзовитесь! Его голос подхватило подвальное эхо. Кроме шумного дыхания Оленина и капающей с потолка воды, не раздалось ни звука. – М-между нами ничего не было, – нервно произнес доктор. – Ничего! Она пациентка… я врач. Она страдает навязчивыми фантазиями! Что она наговорила в-вам? – Айгюль! – еще раз крикнул Лавров, не удостаивая его ответом. – Вы здесь? Запах тлена раздражал его обоняние. С одной стороны, если доктор успел убить женщину, разложение начнется намного позже. С другой… – Кажется, я понял. Убийца имеет привычку возвращаться на место преступления, – заявил он Оленину. – Пагубная привычка, господин эскулап! – О чем вы? – О Ларисе Серковой… помните такую? Красивая девочка, длинноногая, с пшеничными волосами… – П-помню… но… – Вы убили ее? Здесь? Впрочем, вряд ли. Она любила гулять по этим старым улицам, полным теней прошлого… вы подкрались сзади, задушили ее… и снесли тело в подвал… в этот подвал. Я прав? – Вы… безумец! Сумасшедший… Петербург, зима 1909 года – Не надо, чтобы он меня видел, – прошептал любовник, отворяя перед Эммой дверь в апартаменты, снимаемые Олениными. – Вы уж сами разбирайтесь, по-семейному… Она, не слушая, кивнула и быстро прошла вперед, не раздеваясь, даже не снимая перчаток. В глубине комнат раздавались крики и всхлипы. Графиня застыла как вкопанная, когда из кабинета мужа выскочила растрепанная, заплаканная Фрося – полуголая, в ярких шароварах с блестками, волоча по полу страусово перо, которое зацепилось за ее волосы. – Ах ты… мерзавка… – выдохнула Эмма, оседая в кресло. Придя в себя, она ринулась не к мужу, а в каморку горничной, где застала Фросю в слезах. Девушка рыдала, повалившись на свой топчан и прижимая руки к горлу. Завидев барыню, она взвыла, как иерихонская труба. – Мерзавка! – повторила Эмма, наклоняясь над ней. – Дрянь! Вот как ты платишь за мою доброту! – Я не хотела… он сам… – Что за тряпки на тебе? Где взяла? – Он… он дал… его сиятельство… граф… – Будь ты проклята! – зарыдала хозяйка. – Будьте вы оба прокляты! Она билась в истерике, выкрикивая проклятия в адрес неверного мужа и распутной девки, обвиняя их во всех грехах. Тогда как собственный грех жег ее огнем, заставляя корчиться в муках – нравственных и физических. «Это они! – пульсировала в ее мозгу спасительная мысль. – Они виноваты в моем падении, в моем позоре! Это из-за нее Саша охладел ко мне и толкнул в объятия Самойловича. Они вываляли меня в грязи… ввергли в блуд… и теперь насмехаются надо мной…» Слепая ярость застилала ей глаза. Вид растерзанной, опухшей от слез горничной больно ранил ее, напоминая об измене мужа. Пренебрегая супружеской постелью, тот не гнушался заигрывать с прислугой! «На кого он меня променял?» Эмма, не помня себя, кинулась к бесстыжей девке и принялась хлестать ее первым, что подвернулось под руку – поясом от халата. – Я прибью тебя! Дрянь! Прибью!.. Фрося истошно завопила, закрываясь руками. На ее шее открылись багровые следы. Барыню взяла оторопь при их виде. – Что с тобой? – Я не хотела, – рыдала горничная, спрыгнув с топчана и ползая перед Эммой на коленях. – Это он… Он только попросил одежу примерить… штаны бесовские и тюрбан… Я не знала! Не знала… |