Онлайн книга «Корабль призраков»
|
– Ну вот. Выполнила свой гражданский долг, довела тебя до места назначения. Спокойной ночи, Карпик. – Ты должна пообещать мне одну вещь, – совершенно серьезно сказала девочка, она потребовала обмена верительными грамотами. – Я обещаю. – Ты даже не спрашиваешь какую. – Зачем спрашивать. Ты просишь, я обещаю, как же иначе? – Я дословно повторила слова Карлика в коридоре, потому что поняла – именно это она хочет услышать. Что ж, нужно быть великодушной, а пять часов утра – самое подходящее время для великодушия. – Обещай мне, что ты посидишь со мной, пока я не засну. – И все? – Я рассмеялась. – Конечно, я обещаю. – Тогда отвернись, я сейчас переоденусь. Я повиновалась. И, чтобы чем-то занять себя, принялась рассматривать книги, сваленные на стол: кто-то из Сокольниковых всерьез решил подтянуть свое образование. Здесь был “Декамерон” Боккаччо (я поморщилась было, но тут же вспомнила, что и сама читала его в шестом классе, запершись в туалете на щеколду), героически-бесполый “Овод” (именно читающей “Овода” мечтал увидеть драгоценный папочка свою драгоценную Ларису); мятые детективы без первой и последней страниц (еще одно напоминание о том, что никогда не знаешь, чем все начинается в этой жизни и чем все заканчивается). И Гарсиа Лорка, особенно уместный в этом климатическом поясе. И еще целый ворох книг, рассматривать которые у меня не было ни времени, ни желания. – Я готова, – сказала Карпик, – можешь повернуться. Она сидела на кровати, поджав под себя маленькие босые пятки, в трогательной байковой пижамке с веселыми вислоухими собаками. Похожими на любимую собаку моего детства: тогда, в моем детстве, она жила в яркой книжке “Приключения Пифа”… Я вдруг почувствовала такую нежность к маленькой Карлику, что у меня даже перехватило дыхание. Рядом с подушкой сидел плюшевый медвежонок, вызывавший уважение своим потрепанным видом, – он был не сиюминутной прихотью, а многолетним любимцем. С мишкой мне не тягаться, мишка вне конкуренции, но битву за привязанность Карпика я пока выигрываю по очкам. – Иди сюда. – Карпик похлопала по одеялу. – Посиди со мной. Я присела на краешек кровати, и Карпик тотчас же ухватилась за мою руку цепкими пальцами. Даже ее некрасивость куда-то исчезла, растворилась в темноте каюты, – теперь она была милым ребенком, не больше. – Расскажи мне что-нибудь, Ева. – Что? – Расскажи про себя. – Боюсь, тебе это будет скучно. – Хорошо. – Она неожиданно легко согласилась. – Тогда скажи, тебе нравится папа? – В каком смысле? – В смысле – нравится. Как мужчина женщине. – Не знаю. Да, наверное. Это была чистая правда. Сокольников обаятелен, хорош собой, с ним, должно быть, приятно провести время в китайском ресторане за каким-нибудь диковинным блюдом, – что-то вроде ю сцу хао хинг хяо, с обязательным низким поклоном официанта, с его руками, сложенными на груди. Сокольников вовремя поднесет зажигалку “Зиппо” и вовремя подольет вино. – Он очень милый, мой папочка. Он только иногда может ругаться. Но это совсем не страшно. – Конечно, не страшно. – Мы бы могли очень хорошо жить вместе… Ты даже представить себе не можешь, как хорошо… – Карпик подложила кулак под щеку и закрыла глаза. – Это было бы так здорово… Мы бы никогда не ссорились… Она заснула внезапно, как засыпают только дети. Несколько минут я сидела рядом, боясь пошевелиться. Едва слышный гул тюленей перестал пугать меня, он стал уютным, как огонь в камине, и на секунду мне показалось, что все кончится хорошо. Я тихонько поднялась и тихонько вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. И тотчас же наткнулась на шоколадного плохиша Андрея, который отирался поблизости, – он ждал меня. Я нацепила на физиономию самую благодушную улыбку, на которую только была способна. Я заранее предупреждала его: с моей стороны не стоит опасаться ни подвоха, ни санкций, ни шантажа. В конце концов, все мы – интеллигентные люди… Но он не внял моей улыбке. Он захотел расставить все точки над “i”. – Ева! Я вас жду, – сказал Андрей заплетающимся языком. Только теперь я поняла, что совсем недавно он был сильно пьян, а теперь медленно и мучительно трезвел. – Слушаю вас. – Что за бред, мне вовсе не хотелось его слушать. – Я бы хотел объясниться. – Он старательно подбирал слова. Вся его обычная снисходительная уверенность куда-то делась, передо мной переминался с ноги на ногу смущенный и потерянный человек. – Все в порядке, Андрей. – И все-таки я хотел объясниться. – Хорошо. – Это идиотское недоразумение… Это… Черт знает что такое, я даже объяснить не могу, как это произошло. Надрался, как последний дурак… Ничего не помню. – Я понимаю… – То есть… Я помню кое-что. – Он скрипнул зубами. – Это просто сумасшествие какое-то! Я обожаю свою жену. – Я в этом не сомневаюсь. – Вы так говорите… Таким тоном… Вы меня в чем-то подозреваете? – Ни в чем. – Я понимаю, я не могу настаивать… Я только прошу вас забыть то, что вы видели. – Я ничего не видела. – Я могу надеяться на вашу порядочность? – Без всякого сомнения. – Вы не представляете, что для меня значит Аника… Отчего же, голубь, представляю. Очень хорошо представляю: собственный дом в Монтре, вилла в Ницце, вилла в Паго-Паго, крохотный островок – один из крохотных островков Альбукерке. Швейцарский реге, владелец контрольного пакета акций твоего шоколадного теремка. Швейцарские технологии, швейцарский капитал, швейцарская добропорядочность. Не так уж мало для уроженца городка Гусь-Хрустальный. Она содержит тебя, а ты вполне можешь содержать кого-нибудь еще… Вот только попадаться на глаза маленьким девочкам и их взрослым подругам было совсем необязательно. – Я понимаю, Андрей. – Я не могу ее потерять, – продолжал канючить он. – Для меня это смерти подобно. – Я понимаю. Все в порядке. – Я надеюсь. – А теперь спокойной ночи, Андрей. Возвращайтесь к жене. У вас все-таки медовый месяц. Господи, ну кто тянул меня за язык! Лучше бы я этого не говорила. Он посмотрел на меня, как загнанный зверь, с надеждой и отчаянием, резко повернулся на каблуках и побрел по коридору, к своей безмятежно-восторженной швейцарской половине. Что-что, а одного врага я уже приобрела: люди не прощают случайных свидетелей их пороков и слабостей… Они начинают мстить – не всегда осознанно, но всегда беспощадно. |