Книга Спаситель, страница 58 – Ю Несбе

С облегчением она достала письмо.

Прочитав, отложила, по щекам текли слезы. У нее словно заново открылись глаза, она словно была слепа, а теперь прозрела, и все оказалось по-прежнему. Словно все, о чем она думала и однажды отбросила, опять стало правдой. Письмо было короткое, но все переменилось после его прочтения.

Пылесос настойчиво гудел, заглушая все, кроме простых, ясных фраз на бумаге, их абсурдной и вместе с тем очевидной логики. Она не слышала уличного шума, не слышала скрипа двери и человека, который стоял прямо за ее спиной. Только почуяв его запах, она ощутила, как волосы на затылке встали дыбом.

Самолет приземлился в аэропорту Флесланн при порывистом западном ветре. Когда он ехал на такси в Берген, визг дворников по стеклу смешивался с хлюпаньем шипованной резины по мокрому черному асфальту шоссе, которое шло среди лысых холмов, местами поросших пучками травы и голыми деревьями. Вестланнская зима.

Когда доехали до Фюлингсдала, позвонил Скарре.

— Мы кое-что нашли.

— Да ну?

— Просмотрели жесткий диск Роберта Карлсена. Сомнительного там разве только сведения, что он заходил в Интернете на порносайты.

— В твоем компьютере наверняка тоже найдутся такие сведения, Скарре. Давай к делу.

— Сомнительные лица ни в бумагах, ни в письмах тоже не упоминаются.

— Скарре… — предостерегающе начал Харри.

— Зато я нашел любопытную копию авиабилета, — продолжал Скарре. — Отгадай куда.

— Морду набью.

— В Загреб, — поспешно сообщил Скарре. И поскольку Харри молчал, осторожно добавил: — В Хорватию.

— Спасибо. Когда он туда летал?

— В октябре. Улетел двенадцатого октября и вернулся в тот же день вечерним рейсом.

— Гм. Один-единственный день в Загребе, в октябре. На отпускную поездку не тянет.

— Я переговорил с его начальницей из «Фретекса» на Хиркевейен, и, по ее словам, Роберту не поручали никаких заданий за рубежом.

Положив трубку, Харри задумался о том, почему не сказал Скарре, что доволен его работой. Ведь вполне бы мог. Неужто с годами становится занудой? Да нет, думал он, забирая у таксиста четыре кроны сдачи. Занудой он был всегда.

Он вышел в унылую гадостную бергенскую морось, которая, как говорят, начинается в сентябре, а кончается в марте. Несколько шагов — и он остановился в дверях кафе «Биржа», оглядел помещение и спросил себя, что новый закон о курении будет делать с такими местами, как это. Ему уже доводилось дважды бывать в этом кафе, где он инстинктивно чувствовал себя как дома, а одновременно был полным чужаком. Кругом сновали официанты в красных пиджаках, с такими минами, будто работали в первоклассном ресторане, а разносили всего-навсего полулитровые стаканы с пивом да зачерствелые шуточки работягам, пенсионерам-рыбакам, жилистым морякам времен войны и прочим потерпевшим крушение. Когда Харри впервые попал сюда, некая отставная знаменитость танцевала между столиками танго с каким-то рыбаком, а средних лет дама в вечернем платье пела немецкие баллады под аккомпанемент гармоники и в инструментальных проигрышах сыпала ритмичными скабрёзностями, картавя на «р».

Харри отыскал взглядом того, кого надо, и направился к столику, где с пустым полулитровым стаканом и еще одним, почти пустым, сидел высокий худой мужчина.

— Шеф.

Услышав голос Харри, мужчина поднял голову. Взгляд с некоторым опозданием тоже устремился вверх. Зрачки за хмельной пеленой сузились.

— Харри? — Голос звучал на удивление ясно и четко.

Харри придвинул от соседнего столика свободный стул.

— Проездом? — спросил Харри Мёллер.

— Да.

— Как ты меня нашел?

Харри не ответил. Он хоть и подготовился, но все же с трудом верил собственным глазам.

— В участке, поди, доложили? Ну да, ну да. — Мёллер отхлебнул большой глоток из стакана. — Странная перемена ролей, верно? Обычно-то я находил тебя в таком виде. Пиво будешь?

Харри наклонился над столом:

— Что случилось, шеф?

— А что обычно случается, когда взрослый мужчина пьет в разгар рабочего дня, Харри?

— Либо он получил нагоняй, либо его бросила жена.

— Нагоняя я пока не получил. Насколько мне известно. — Мёллер беззвучно засмеялся. Плечи тряслись, но с губ не слетало ни звука.

— Выходит, Кари… — Харри осекся, не зная, как бы это сказать.

— Ни она, ни мальчики не приехали. Ну и хорошо. Заранее так решили.

— Что?

— Я скучаю по мальчикам, ясное дело. Но я справлюсь. Сейчас просто… этот, как его?.. переходный период? Да, хотя есть другое слово, поизысканнее… Транс… нет…

Голова у Бьярне Мёллера свесилась над стаканом.

— Пошли прогуляемся. — Харри сделал знак официанту.

Спустя двадцать пять минут Бьярне Мёллер и Харри стояли под дождем у балюстрады на горе Флёйен и смотрели вниз, туда, где предположительно раскинулся Берген. Рельсовый поезд, словно разрезанный наискось пирог, подвешенный на толстых стальных тросах, доставил их сюда прямо из центра города.

— Ты поэтому и перевелся сюда? — спросил Харри. — Потому что вы с Кари решили разойтись?

— Дождь здесь идет точь-в-точь как в поговорке, — сказал Мёллер.

Харри вздохнул.

— Выпивка не помогает, шеф. Только хуже становится.

— Это моя реплика, Харри. Как у тебя с Гуннаром Хагеном?

— Ничего. Мастак читать лекции.

— Берегись, Харри, не надо его недооценивать. Он не только лектор. Гуннар Хаген семь лет оттрубил в армейском спецназе.

— Да ну? — удивился Харри.

— Именно. Я узнал об этом от начальника уголовной полиции. Хагена направили туда в восемьдесят первом, как только создали это подразделение для защиты наших нефтяных платформ в Северном море. Поскольку служба секретная, в резюме об этом нет ни слова.

— Спецназ… — сказал Харри, чувствуя, что ледяной дождь вот-вот насквозь промочит плечи куртки. — Я слыхал, они там очень держатся друг за друга.

— Это вроде как тайное братство, — сказал Мёллер. — Строжайший обет молчания.

— Не знаешь, может, еще кто там служил?

Мёллер покачал головой. Выглядел он уже вполне трезвым.

— Что нового в расследовании? Я получил внутреннюю информацию.

— У нас даже мотива нет.

— Мотив наверняка деньги. — Мёллер кашлянул. — Алчность, иллюзия, что с деньгами все изменится, что изменишься сам.

— Деньги… — Харри взглянул на Мёллера, потом медленно проговорил: — Может быть.

Мёллер презрительно сплюнул в серую кашу внизу.