Книга Невидимая река, страница 68 – Эдриан Маккинти

Он помотал головой.

— Слушай, хочу тут кое-что у тебя спросить, но если тебе сейчас не до этого, я могу подождать.

— Валяй. Мне не так хреново, как кажется.

— Куда течет Черри-Крик?

— Река или торговый центр? — Он потер щеку, щетина сухо зашуршала.

— Река, ясен пень. Куда может течь торговый центр?

— В районе Конфлюэнс-парк впадает в Саут-Платт.

— А дальше?

— Платт, Миссури, Миссисипи, Мексиканский залив.

— Черт, ну да, ясно.

— А зачем тебе?

— Да так, из любопытства.

— Еще чего рассказать, а то, может, глоток джина или мартини?

— Да нет, уже идти пора.

— Если что, там особо не порыбачишь, глубина два фута от силы.

— Спасибо, Пат. Тебе точно ничего не принести?

— Не надо.

— Ну ладно, я на работу.

— Давай, — сказал он. — А, чуть не забыл, вчера вечером звонили по твою душу.

— Что?

— Да позвонил какой-то чувак, американец, из полицейского управления Денвера, хотел узнать, не останавливался ли у меня кто-нибудь ночью двадцать второго июня. Может, двое мексиканцев, или австралийцев, или даже ирландцев.

— Вот дерьмище-то, и что ты ответил?

— Я сказал «нет», сказал, что у меня, бывало, останавливались какие-то платные постояльцы, но я не вижу смысла дальше об этом говорить.

— А он что?

— Поблагодарил, сказал, что это просто обычное наведение справок, и повесил трубку.

— Его звали Рэдхорс, так?

— Да, что-то лошадиное.

— Ты молодчина, Пат, ты правильно все ему сказал, он нас разыскивает с тех пор…

Пат поднял руку, желая, чтобы я замолчал. В его глазах была холодная уверенность.

— Я не хочу ничего знать, — сказал он. — Так будет лучше всего.

— Ладно. И знаешь, наверно, лучше не говорить ничего Джону.

Глаза Пата расширились, но затем он кивнул, и я с ним попрощался. Я совсем забыл про Рэдхорса. Вернее, на время выкинул его из головы. Если бы у меня осталось хоть сколько-то здравого смысла, я бы понял, что теперь уж точно пора валить прочь из этого города. Но я был уже так близко. К тому же крючок сидел во мне достаточно глубоко. Она сидела во мне…

Невероятно, но Чарльз уже был в офисе ОЗПА, взгляд у него был немного мутный, однако он явно успел принять душ, намазать волосы гелем, на нем был свежий льняной костюм, белая рубашка, галстук.

— Александр, — приветствовал меня он, широко улыбаясь, — а любишь ли ты сигары?

— Успешно съездил?

— Типа того. — Он засмеялся. — Вчера вечером я впервые толкал спич на публике.

— Ну и как?

— Отлично. Вот, держи, — сказал он и протянул мне серебряный футляр.

Чарльз рассказал, что в Аспене ему пришлось выступать перед переполненным залом, он завязал множество контактов и вернулся только сегодня утром. Он встречался даже с Ньютом Гингричем и сенатором Доулом. Чарльз сказал, что выступать с речью — почти то же самое, что читать лекции студентам, или делать доклад, или выдавать речёвку перед дверьми. Разница лишь в том, что тут приходилось читать с «Телепромптера», [25] и это было непривычно.

— Ух ты, круто, ты что, сам писал текст доклада?

— Мы с Робертом. Он хотел поехать со мной, и Амбер тоже. А я отказался: подумал, что мне будет проще одному. Амбер говорит, ты ходил с ней в театр.

Я кивнул. Он улыбнулся в ответ. Вот весь он в этом. Собранный, умеет держаться, как раз те качества, что необходимы человеку, намеревающемуся попасть в конгресс. Прошлые подвиги тщательно скрыты — концов не найдешь. Тот тип мудака, который еще раз пять засветится в списке кандидатов на пост вице-президента. Не знаю, что за девица была эта Мэгги Прествик, но, клянусь, она стоила минимум десяти таких, как Чарльз. А уж Виктория Патавасти — больше сотни.

— Пошли, у нас намечается собрание, все приглашены, включая обслуживающий персонал.

— Прямо демократия, — пробормотал я.

Собрание представляло собой сольный концерт Чарльза. Он говорил о своем докладе и о совещании в целом, о том, что он встретил кучу сенаторов, губернаторов и членов конгресса. Сказал, что в ближайшие месяцы мы должны быть готовы к глобальным переменам в ОЗПА. Для Общества вырисовывалась перспектива попасть под крыло влиятельных консерваторов в качестве противовеса «Гринпису» и клубу «Сьерра», которые принадлежали демократическому лагерю. Это означало большие деньги, больше работы, возможностей для дальнейшего роста. Он не упомянул про шестое августа, но ему явно хотелось сказать об этом, я не сомневался.

Я посмотрел на Амбер. Красные слаксы, облегающий кремовый свитер, на голове — шляпа. Мне показалось, она выглядит как никогда. Амбер походила на Фэй Данауэй из фильмов семидесятых. У нее, видно, не хватило времени привести волосы в порядок, перед тем как неожиданно появился Чарльз. Было бы весело, если б он заявился пораньше, интересно было бы посмотреть, как она станет выкручиваться. Хватило бы у Чарльза духу прибить жену и любовника прямо в супружеской постели? Нет, слишком банально. К тому же повредит карьере.

Совещание закончилось, и, хотя Амбер явно нервничала, мне не терпелось поговорить с ней. Я стал проталкиваться в ее сторону.

— Симпатичная шляпка, — сказал я, и тут в нее врезался Эйб, отчего она пролила свой чай.

— Что? — спросила она, глядя на Эйба.

— Простите, — сказал тот извиняющимся тоном.

— Ничего, не обращай внимания. — И Амбер кивнула мне. — Что ты сказал, Алекс?

— Мне нравится твоя шляпка.

— Спасибо, Александр.

— Ты в ней похожа на Фэй Данауэй.

— Это которая все время играла всяких злодеек? «Бонни и Клайд»?

— Ну, не всегда. В фильме «Китайский квартал» она играла жертву.

— Тоже не годится, — сказала она с натянутой улыбкой.

— А здорово у Чарльза все прошло, и впрямь он произвел фурор.

— Да, но мне все же лучше было бы поехать с ним, пойти вместо этого в театр слишком эгоистично, — сказала она скорее самой себе.

— Но ты бы отвлекала его.

— Да, это его слова.

— В следующий раз, может быть, он всех нас пригласит, уверенности-то прибавится.

— Возможно, — ответила она и впервые за весь разговор посмотрела на меня.