Книга Менты не ангелы, но..., страница 3 – Данил Корецкий

В небольшом обшарпанном кабинете плотно стояли три неказистых стола, три стандартных сейфа и три стула. Еще один стул ютился посередине и, судя по всему, предназначался для посетителей. Очевидно, сидели они на нем по очереди.

— Вот, занимай, — показал Сивцов на стол возле самой двери. — В ящике ключи от сейфа и кабинета. Устраивайся пока.

Вадим осмотрелся, показал на пустые столы.

— А где коллеги?

— Эти двое будут к обеду, сейчас на подворном обходе. Жуки еще те… Опрашивают свидетелей пачками, пишут под копирку, потом приносят кучу объяснений: вот мол, сколько наработали! А людей надо каждого отдельно опрашивать, а не всех скопом. Иначе индивидуальное восприятие теряется, весь смысл и достоверность пропадают!

— Да, надо, конечно, по закону, — согласился Вадим.

Начальник УР усмехнулся.

— Насчет закона мы еще переговорим, им тоже особо увлекаться нельзя. Все хорошо в меру… А пока пойдем дальше, посмотрим остальное хозяйство…

— Хозяйство у вас хорошее, — сказал Вадим, чтобы сделать Сивцову приятное. — Ремонт приличный, тишина. Как будто ничего не происходит или двери с изоляцией…

— С изоляцией, говоришь? Сейчас просто время такое, — Сивцов подмигнул, прошагал в конец коридора к двери с цифрой девять и табличкой «Оперуполномоченные УР». Оттуда доносились крики, матерщина и странные звуки.

— Юматов работает. Он жесткий, как напильник… Это, конечно, неплохо, но ты с него пока особо пример не бери. Осторожно присмотрись и своей головой думай…

Сивцов многозначительно посмотрел исподлобья. Взгляд получился страшноватым. Но в следующую минуту стал самым обычным взглядом старшего товарища, дающего молодому хороший совет.

— А-а… — неопределенно протянул Вадим. Он так ничего и не понял. Если Юматов делает то, чего делать нельзя, то почему начальник угрозыска ему этого не запретит?

Сивцов тяжелой ладонью хлопнул Самойлина по спине.

— Идем, дежурную часть посмотрим, «обезьянник»… А потом я тебя к руководству заведу.

Они спустились вниз, зашли в дежурку. Капитан уже сменился, за пультом сидел пузатый майор, чем-то похожий на Веселова.

— Это майор Литовко. От него многое зависит, — представил дежурного Сивцов. — А это наш новый опер!

Майор вполне уважительно кивнул.

— Задержанные есть?

— Двое. Бомжи.

Сивцов подвел новичка к «обезьяннику». Там сидели два изможденных мужичка с испитыми лицами. От них исходила густая вонь, перебивавшая запах дезинфекции. Майор подошел следом.

— Двух гусей на рынке украли! У, паскуды, — погрозил он кулаком с таким негодованием, будто в клетке сидели Бен Ладен со своим заместителем.

Начальник Центрального райотдела подполковник Баринов был известен в милицейской среде под прозвищем Барин. Возможно, виной тому была фамилия, а возможно, фактура: высокий, плотный, с бульдожьим лицом и злыми круглыми глазами, он действительно походил на барина-самодура, способного сечь подчиненных на конюшне или травить собаками.

В обед он запирался, отключал телефоны и час-полтора спал. Потом обходил вверенное подразделение, как бы проверяя, не сказался ли отрицательно его сон на дисциплине и усердии подчиненных. Причем проверка эта выглядела своеобразно: он резко распахивал дверь, резко переступал порог и застывал, как статуя командора. Наклонив голову и выпятив челюсть, Барин упирался в сотрудников тяжелым, гипнотизирующим взглядом, будто хотел рассмотреть самые сокровенные тайны в их душах. Потом так же резко выходил, захлопывал за собой дверь и шел в следующий кабинет, где процедура полностью повторялась. Сотрудники называли ее «рентгенпросвет».

Новичка он принял довольно благодушно, спросил об институтских оценках и ближайших планах.

— Учеба одно, работа — совсем другое, — сказал он напоследок. — В жизни есть много такого, чему тебя не учили. Например: если зарегистрировал преступление, обязан его раскрыть. Не можешь раскрыть — не регистрируй!

— Это как? — открыл рот Вадим.

Баринов небрежно отмахнулся.

— У тебя есть непосредственный начальник — майор Сивцов, он тебе все и объяснит. Присмотрись пару деньков, походи в учениках, а потом впрягайся в воз и тяни так, чтоб жилы рвались! Вопросы есть?

— Мне бы оружие получить. На постоянное ношение.

Это было заветной мечтой молодого лейтенанта.

Начальник РОВД повторил небрежный жест.

— Сдашь зачет по материальной части и правилам обращения, — и получай. Только не на «постоянку». [1] Это право еще заслужить надо. Мы тебя лучше узнать должны, присмотреться. И вообще, имей в виду — от оружия одни неприятности. Больше вопросов нет? Тогда вперед!

— Значит, запомни, мы заявлений не регистрируем, — просвещал Вадима начальник УР.

— А кто регистрирует? Дежурный?

— И дежурный не регистрирует. Теперь заявитель идет к начальнику, а тот решает — что регистрировать, а что — нет.

— Как так? По закону любой сотрудник милиции обязан принять заявление…

Сивцов небрежно отмахнулся, как начальник РОВД несколько минут назад.

— Ты забывай эти глупости, которым тебя учили! Закон одно, а практика другое. Должен же быть индивидуальный подход. Начальник смотрит: что за преступление, каковы перспективы раскрытия. И на заявителя смотрит: что за человек. Если солидный, уважаемый — можно и нераскрываемую заяву записать. А если никому не интересный — сам понимаешь. Кому сейчас охота возиться?

Наверное, лицо молодого человека как-то изменилось, потому что Сивцов поспешно добавил:

— Нет, ну если тяжкое — убийство там, бандитизм, тогда все по закону делается…

Но прозвучало это не особенно убедительно.

— В общем, иди, работай. Научишься!

«Эти двое», как назвал их Сивцов, появились к концу дня.

— О, новенький! — в кабинет ввалились два парня в гражданской одежде. — Будешь на праздники дежурить!

— Почему? — Вадим как раз рассматривал гулкое нутро пустого сейфа. В углу он нашел патрон от пээма, в секретном отделении — несколько схваченных скрепкой листков. — Почему на праздники?

— Потому, что молодой. Дедовщины у нас нет, но молодой есть молодой. Как тебя зовут-то?

— Вадим… Николаевич. Самойлин фамилия.

— А я Вася Сухарев, держи краба, — протянул руку высокий плотный брюнет с резкими чертами костистого лица. Ладонь оказалась сильная, цепкая и немного влажная.

— Росляков Толик, — представился второй. Он был пониже, но широкоплечий, с круглым простоватым лицом. Рукопожатие у него тоже оказалось крепким и сухим.