Онлайн книга «Фотограф смерти»
|
– Молодец! Осторожнее! – Валика не слышно, но Елена понимает. Валик боится? Да. Все боятся высоты. Пройтись по краю, посмотреть вниз… не падение страшно, а желание упасть. Это же элементарно! Раз – два – три… в школе вальсу не учили, самой пришлось, наряду с прочими важными предметами, о которых Елена-Лена-Леночка понятия не имела. – Ленка, осторожнее! – Валик рванулся к ней и в прыжке ухватил за руку, стянув с парапета. Упали, покатились по каменистой, еще горячей поверхности крыши. – Ты… ты ненормальная, слышишь? – Валик поднялся на четвереньки, потом на корточки. Руки его были измазаны, а на рубашке расцветали крупные пятна. Дождь начинался. Дождь рухнул тяжестью пробитого неба. Платье промокло. Исчезло ощущение полета и веселья, сменившись какой-то неестественной пустотой. Елена знает, как заполнить ее: подойти к краю… – Но снимки классные, – Валик помогает подняться и подталкивает к люку. – Спускайся, героиня… Уже в подъезде он помогает переодеться, чего раньше никогда не делал. Елена нехотя стягивает мокрую скрипучую ткань, Валик ее сворачивает и отжимает. Вода течет на ступеньки и резиновые шлепанцы, которые слишком велики. Это Валиковы шлепанцы, и рубашка, что легла на Ленины плечи, тоже принадлежит Валику. – Пойдем, чаем напою, – говорит он и толкает Елену в открытую дверь. Она не успевает сказать, что не хочет чая, а хочет домой, как дверь захлопывается. В коридорчике тесно. Здесь много обуви, целые горы ботинок, туфель, мокасин, шлепанцев и тапочек. У подножия гор собирается пыль. – У меня тут слегка не прибрано, – извиняется Валик. – Ванная там. Полотенце бери любое. Короче, не тушуйся. – Я домой хочу. – Вытрись. Шмотки высуши. И поедешь, – Валик отпускать ее не собирается. Ванная у него полосатая, как тигр, с белыми потеками моющего средства на ржаво-желтом фоне. Из венчика душа сочится вода. Зеркало, заляпанное зубной пастой, отражает комнатушку с серой плиткой и Елену. Ничего интересного. Зачем она здесь? – Затем, – ответила себе же Елена. Уже не маленькая. Понимает. Такие приглашения «на чай» чаепитие подразумевают изредка, зато грозят карьерным ростом. Только Елене плевать. Если Валик сунется – получит по морде. Он не совался, сидел в углу кухни, уткнувшись в ноут, листал снимки. Вещи Елены висели над плитой, и синие лепестки огня тянулись к сырой ткани. Похрустывал от жара воздух. – Я поеду, – сказала Елена, трогая юбку. Влажная. Но какая разница? Елене ведь до дома только, а дома она переоденется. – У тебя ее типаж, – Валик не повернулся, только плечи вспучились верблюжьими горбами. – Чей? – Таськин. Мы болтали иногда. Хорошая девчонка, не гордая. Прозвучало упреком. А Елена разве гордая? Ничуть. – Она в прошлом году была… до тебя. Показать? – Нет. – Иди сюда, – он не глядя вытащил из-под стола табурет. – Садись. И совсем не похожа. Таська – Анастасия или Таисия? – невзрачна, как моль после стирки. Она теряется в складках ярко-желтого платья, и даже причудливая прическа – парик? – не спасает. – Ей нечего было ловить, я так и сказал, – Валик вываливал слова по слогам. – Но она надеялась. Девочка из ниоткуда. И пропала в никуда… – Может, не пропала. – Может, – он перелистнул снимок. – Она у меня жила. Просто жила, ничего такого. Складки кожи на шее Валика краснеют. – Я ей работу подыскал. Нормальную. А она вдруг в отказку. Ей Мымра, видите ли, пообещала светлое будущее. В Австралии. Ближе не нашлось, да? Слова сыплются, но Елена не слышит. То есть как бы слышит, но не желает понимать, за ними ведь пустота и зависть. Валик вообще Динку любит, ради нее старается, страшилки сочиняет. – А может, она и вправду в Австралии? – Глаза у Валика невыразительные, как объективы его камер. Поэтому и фотографии пустыми выходят. Валик не умеет видеть по-своему. – Писать не пишет, потому как задолбал я ее? – Наверное. Валик хмыкнул. – Вот что мне в тебе нравится, Ленка, так полный пофигизм. Хотя ты права. Какая разница, где Таська? Кто она мне? Никто. И ты никто. Так что, если хочешь домой валить, вали. Держать не стану. Но если вдруг в Австралию соберешься, пришли открыточку. Ну чисто на добрую память. Лады? В его просьбе были и насмешка, и заискивание. Елена кивнула: в мыслях ее не осталось места открыткам, там жила необходимость возвращения, и не столько на съемную квартиру, пропахшую Динкиными духами и захламленную Динкиными вещами, сколько в тихую пристань Дмитрия. Этот адрес она и назвала таксисту, типу на редкость разговорчивому и оттого неприятному. По дороге он рассказывал про жену, детей, гастрит, солнечные бури и глобальное потепление. Елена слушала, желая как можно скорее очутиться в квартире. Дверь оказалась заперта. Елена звонила. Стучала. Скреблась. Устала. Села на коврик и, обняв колени, приготовилась ждать. А если Дмитрия нет дома? Но проверить просто. Елена набрала знакомый номер. – Привет, – сказала она, когда установилось соединение. – Я приехала, а тебя нет. – Меня нет, – отозвалось эхо его голоса. – И что мне делать? – Уходить. Разочарование было столь острым, что Елена не сдержала слез. Гроза пронеслась над городом сарацинской конницей. Небо сыпало водяными стрелами, громыхало и визжало, ветер выкручивал ветки и срывал листву-одежду с нищих городских деревьев. Золотом плескали молнии. Оглушал гром. Старый «Ленд-Ровер», пригнанный Артемом, пробивался сквозь бурю, вздрагивая вместе с землей и небом. «Дворники» метались по стеклу, стирая потоки воды, а свет фар тонул в безумной ночи. Дашка сидела очень-очень тихо, вцепившись обеими руками в ремень безопасности, и думала про то, что ее затея в общем-то дурацкая. Но не отступать же? – Гроза нам на руку, – перекрикивая и шум дождя, и рев мотора, сказал Темка. – В такую погоду охрана шариться не станет. Дашка на всякий случай кивнула. Машина в очередной раз подпрыгнула, взревела яростно и заткнулась. – Приехали, – Артем вытащил ключи из замка зажигания. – Дальше пешочком. Держись рядом. Снаружи гроза набирала обороты. Толчок ветра прижал Дашку к борту пикапа. Непромокаемая куртка промокла в мгновение ока. Джинсы прилипли к ногам, а ботинки набрали воды. Черная тень, возникшая перед Дашкой, махнула рукой в черноту. |