Онлайн книга «Змеиный поцелуй»
|
– Я же вам сказала – лейтенант Синицына, ответила девушка без прежней уверенности, – и пожалуйста, обращайтесь ко мне на «вы». – Тогда документик покажите, пожалуйста, насмешливо проговорил журналист, – или дома забыли документик? Девочка, кого ты хочешь обмануть? Да я старый газетный волк, я людей насквозь вижу! Что, я мента не узнаю? Мент, он и в юбке мент! Лена на мгновение смешалась. Николай повернулся к буфетчице и крикнул: – Лерочка, сделай мне еще пятьдесят грамм! Воспользовавшись этим мгновением, Лена выплеснула свой коньяк в стоявший рядом с ней аквариум. Николай снова повернулся к ней, увидел пустую рюмку, и в его взгляде мелькнуло уважение. – И даме тоже сделай! – крикнул он через плечо. – Ну, так кто же ты такая, лапочка? – снова спросил он, понизив голос. – Колись по-быстрому! Дочка этого профессора? – Как… как вы… как вы догадались? – Лена очень натурально изобразила удивление. – Котик, – Николай улыбнулся снисходительно, – поживешь с мое… я ведь – газетчик, а это значит – и психолог, и детектив; и писатель, и все в одном, так сказать, флаконе… «Ну, распустил хвост! – подумала Лена. – Так, глядишь, и что-нибудь полезное выболтает». Вслух она сказала: – Значит, у вас не только три имени, но и профессии тоже три? – Гораздо больше, солнышко, гораздо больше! – промурлыкал Николай, положив ладонь ей на руку. Лена осторожно высвободила руку из липких пальцев журналиста. В это время, призывно виляя бедрами, к их столику подошла барменша и поставила на столешницу две полные рюмки. – Спасибо, Лерочка, – Николай всем корпусом повернулся к тетке и увесисто шлепнул ее пониже спины, – спасибо, цветок душистых прерий! Одна ты понимаешь ранимую душу журналиста! – Уймись, ты, ранимая душа, – беззлобно усмехнулась тетка и вернулась к себе за стойку. Воспользовавшись тем, что Николай отвлекся, Лена вылила вторую рюмку в аквариум и сделала вид, что пьет. Журналист повернулся к ней и с уважением уставился на пустую рюмку в ее руке. – А ты молодец, – проговорил он, – обогнала старого газетного волка… надо нагонять… С этими словами он лихо опрокинул вторую рюмку. Глаза у него несколько затуманились. – Чур, теперь я заказываю, – Лена встала и, старательно изображая несколько нетвердую походку, задевая столы и чуть не уронив подвернувшийся на пути стул, направилась к бару за следующей порцией горючего. Барменша взглянула на нее с любопытством, но ничего не сказала и налила коньяк. Вернувшись к столу, Лена поставила коньяк перед журналистом и села, имитируя легкую степень опьянения. – Ну что, зайчик, – заговорил Николай, подняв рюмку, – решила, говоришь, за папочку вступиться? Брось, дохлое дело! Тем более что выборы давно прошли… поезд ушел, ту-ту! – Не в выборах дело, – возмущенно проговорила девушка, – дело в его добром имени! – Доброе имя! – журналист оглушительно захохотал, откршувшись на спинку стула и прикрыв глаза. – Доброе имя! Да мы, котик ты мой пушистый, живем уже даже не в двадцатом, а в двадцать первом веке, а ты все еще мыслишь категориями девятнадцатого! Лена, пользуясь тем, что Николай, увлеченный своими разглагольствованиями, не следит за ней, выплеснула в аквариум следующую рюмку. Ей показалось, что рыбки ведут себя как-то странно плавают по синусоиде и постоянно натыкаются на прозрачные стенки. – Доброе имя! – повторил корреспондент, отсмеявшись и проглотив свой коньяк. – Надо будет запомнить, ребятам расскажу это ведь смешнее любого анекдота! – У отца больное сердце! – с чувством проговорила Лена. – Он после вашей статьи тяжело болел! – А с больным сердцем нечего лезть в политику, – назидательно проговорил Николай, – политика – это потяжелее, чем большой спорт! Требуется абсолютное здоровье, как у космонавта… Язык бравого журналиста уже слегка заплетался. Чтобы закрепить и усилить достигнутый эффект, Лена принесла еще две рюмки и чуть не силой влила коньяк в Николая. Неожиданно он рассмеялся: – А она тоже хорошо пила… прямо как ты… – Кто? – удивленно спросила девушка. – Ну, она… та баба, которая… ух, шикарная телка! Не моего… блин… поля… ягода… Он говорил уже с заметным трудом, и Лена подумала, не переборщила ли она с дозой алкоголя, но вдруг журналист оживился и снова повторил: – Шикарная телка! – Да про кого ты говоришь? – переспросила Лена. – Тс-с! – Николай огляделся по сторонам и приложил палец к губам. – Она велела никому… ни одной живой душе не говорить, что эта статья заказная… про профессора, блин… Неожиданно он уставился на Лену и выпучил глаза: – Так это же про папашку твоего! Ну, блин, история! – Расскажи, что за история? – тихо переспросила Леня, придвинувшись к журналисту. – И про какую женщину ты говоришь? – Крутая баба! – повторил Николай. – Ну что ты все одно и то же твердишь – крутая да шикарная! Имя-то у нее есть, у этой твоей крутой и шикарной? – А как же? – Николай состроил обиженную гримасу. – И имя, и отчество… вот только я… забыл. – он прижал пальцы к виску, и по его лицу пробежала судорога – видимо, с таким напряжением пытался он вспомнить забытое имя, – отчество такое… особенное… – Теодоровна? – подсказала Лена. – Во-во! ??? журналист обрадовался. – Точно, вспомнил, Ольга Теодоровна! Надо же такого папочку заиметь! Нет чтобы просто, как у людей Федоровна… «Только, – говорит, – никому, ни одной чтоб душе…» – Николай испуганно прижал ладонь ко рту. —Ну вот, а я тебе про нее рассказал… ну, тебе можно, ты человек не посторонний… Вдруг глаза Николая расширились, он с изумлением смотрел на что-то у Лены за спиной. Девушка обернулась и проследила за его взглядом. Николай смотрел на аквариум. На него действительно стоило посмотреть. Одна рыбка явно решила покончить жизнь самоубийством. Она раз за разом разгонялась и выскакивала из воды, потом шлепалась обратно и начинала все сначала. Еще одна золотистая рыбка на самом дне аквариума стояла на голове. Это выглядело особенно уморительно, потому что несчастная рыба не могла удержать равновесие и раскачивалась, как дерево на ветру. |