Книга 66 градусов северной широты, страница 62 – Майкл Ридпат

— Так. Я бы не стал говорить матери.

— Да, — согласилась Харпа. Мать ее была гораздо более строгой моралисткой, чем отец. Это бы сильно все осложнило. — Папа, но я беспокоюсь. Что, если Фрикки прав? Что, если убьют еще одного банкира? Я не смогу жить в ладу с собой.

— Ну не знаю, — пробормотал Эйнар. — Возможно, эти мерзавцы того заслуживают. И в любом случае ты не можешь нести ответственность за подобные действия.

— Но мое молчание будет равносильно соучастию.

— Ну и что ты собираешься делать? Пойти в полицию?

— Да.

— Харпа, не делай этого. Они и так разберутся во всей этой истории с Габриэлем Орном. Ты же окажешься в тюрьме. Я не хочу, чтобы моя единственная дочь попадала в тюрьму, тем более без вины. А Маркус? Конечно, мы позаботимся о нем, но ему нужна мать.

— Знаю. — По ее щеке скатилась слеза. За ней другая.

С минуту они сидели в молчании. Потом заговорил Эйнар:

— У меня есть мысль.

— Какая?

— Возможно, ты просто навоображала все это. Может быть, Бьёрн говорит правду. То есть он действительно мог быть в море, когда стреляли в этих людей.

— А как же паспорт? Я уверена, что он мне лгал.

Эйнар пожал плечами:

— Может быть. Но мы можем легко проверить это, наведя справки о траулере. Я знаю управляющего гаванью в Грюндарфьордюре. Он легко выяснит, находился ли Бьёрн в море, или подскажет, к кому следует обратиться с этим вопросом.

Харпа повеселела. Возможно, Бьёрн говорил правду. Внезапно решение проблемы, только что представлявшееся очень далеким, оказалось вполне реальным.

— Можешь ты поехать туда, поговорить с ним?

— В этом нет нужды. Я позвоню ему. О каких именно днях идет речь?

— Сейчас, — ответила Харпа, встала и взглянула на настенный календарь. — В Оскара стреляли вечером во вторник, пятнадцатого. А в Джулиана Листера, как известно, вчера.

— Ты вчера разговаривала с Бьёрном?

— Нет. До этого вечера я разговаривала с ним на прошлой неделе, когда он был на берегу. В четверг. Я думала, с тех пор он был в море.

— Ладно. Я проверю. И когда выясним, правду ли говорит Бьёрн, тогда решим, что делать.

— Спасибо, папа. Большое спасибо.

Синдри закурил еще одну сигарету и вновь уставился на пустой экран своего компьютера. Весь шаткий столик перед ним был завален исписанными листами бумаги, но ничего нового они не содержали.

Вся неделя пропала даром. И неудивительно. В общем, ему очень хотелось покончить со своими бесплодными мучениями, пойти в «Большой Рокк» и оторваться там по полной. Но теперь ясная голова нужна была ему больше, чем когда-либо.

В дверь позвонили. Синдри быстро затянулся сигаретой и собрался с духом. Скорее всего снова полицейские. Он знал, что они не заставят себя долго ждать.

Но, открыв дверь, увидел стоящую на пороге невестку.

Синдри заулыбался.

— Фрейя! Входи, входи!

Он чмокнул ее в щеку и провел в квартиру.

— Извини за беспорядок. Я с головой ушел в работу. Приготовить тебе кофе?

— С удовольствием выпью.

На Фрейе был брючный костюм, эффектно сочетавшийся с ее белокурыми волосами, заплетенными в косичку. Несмотря на ее выходной городской наряд, румяные щеки говорили о том, что она живет на природе.

— Ты не сообщила о своем приезде. Что привело тебя в Рейкьявик?

— В выходные мы получили предложение продать ферму, — ответила Фрейя. — Хорошее предложение. От двоюродного брата одного из соседей. Он сын фермера и хочет иметь собственный дом. Причем у него достаточно денег на такую покупку.

Синдри нахмурился.

— Пожалуй, новость хорошая. Собираешься принять это предложение?

— Думаю, придется, — ответила Фрейя. — Это единственное серьезное предложение. И единственный способ выплатить долг.

— Можешь послать банк ко всем чертям. Оставайся на ферме. Пусть только попробуют лишить тебя владения. Ты же знаешь, что правительство сейчас препятствует банкам, пытающимся завладеть недвижимостью должников.

— Это лишь временные меры. Долг никуда не денется, пока я его не выплачу. Продав ферму, я расплачусь, и мы все будем жить спокойно.

Они посидели в молчании, глядя на чашки с кофе. Синдри затянулся сигаретой. Речь шла о ферме его детства, приобретенной его прадедом сто лет назад. Но его беспокоила не утрата фермы, а сама Фрейя и ее дети. Разорившаяся семья его брата Матти.

— Значит, переезжаете в Рейкьявик? — спросил он.

— Придется, — ответила Фрейя. — Мне нужно работать.

— Виделась со своим братом? — спросил Синдри, вспомнив, что брат предлагал Фрейе работу.

— Да. Только ничего не выходит. Кажется, на прошлой неделе ему пришлось уволить трех человек, так что вряд ли он возьмет кого-то нового. Вроде меня.

— И что же ты собираешься делать?

— Навести справки. Для этого и приехала. Ты не знаешь никого, кто ищет работников?

— К сожалению, нет, — ответил Синдри. Ему не требовалось особенно задумываться. Работу искали многие его друзья, перебивающиеся временными заработками. Ему повезло, что у него оставалась часть гонорара за книгу и министерство образования, науки и культуры все еще выплачивало писателям пособие.

— Понимаю, у меня нет никакой специальности. Но я могу усердно работать. Я сильная. Я умею считать. Я честная.

— Да. Нисколько в этом не сомневаюсь. Но только не думаю, что здесь можно найти работу с такими способностями.

— Я могу быть официанткой. Продавщицей. В конце концов, уборщицей.

— Извини. Я не тот человек, с которым нужно говорить о поисках работы.

— Да уж, — вздохнула Фрейя, и Синдри показалось, что в брошенном на него взгляде сквозило легкое презрение.

— Где вы будете жить?

Фрейя растерянно огляделась.

— Не знаю.

— Если хочешь, можете спать у меня на полу. Все вы.

Фрейя, еще с порога поразившаяся беспорядку, царившему в квартире, рассмеялась.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Смех прекратился. Оба поняли, что именно это и может случиться.

— Черт, жаль, что я не могу купить эту ферму, — с грустью в голосе проговорил Синдри. Это были не пустые слова. Он купил бы ее, если бы мог, и это было б самое малое, что он мог сделать, чтобы как-то исправить последствия опрометчивого поступка брата. — Просто у меня нет таких денег.

— Конечно, не можешь. Я и не ожидала от тебя ничего подобного. Но я иногда задумываюсь…