Онлайн книга «Руки вверх, я ваша тетя!»
|
Опомнившись и подумав, что сказала что-то лишнее и вряд ли приличное для уважающей себя вдовы, тетя Каля потупилась и закончила: — Спрашивайте, Кузьма Остапович, все, что для вас только может быть интересно! Собственные слова снова показались ей двусмысленными, и тетя Каля еще больше зарделась. Подполковник еще раз прокашлялся и, вместо того что его действительно интересовало, спросил: — Я, конечно, извиняюсь, но как же это вышло, Калерия Ивановна, что вы вошли в кабинет нотариуса Штокенвассера через дверь, а вышли оттуда непонятным науке способом? Кузьма Остапович остался очень доволен своим вопросом — тем, как ловко и умело он его сформулировал, как прилично ввернул науку, и особенно тем, как безошибочно ему удалось выговорить трудную фамилию покойного нотариуса. Даже ехидный Ананасов, кажется, посмотрел на своего начальника с большим уважением. — Да как же вы могли подумать, Кузьма Остапович, — вскричала Калерия Ивановна, — что я могла что-то сделать тому нотариусу? Да разве ж у меня сил хватит? Капитан Ананасов был непоколебимо уверен, что эта тетка могла голыми руками расшвырять взвод омоновцев, если бы возникла у нее такая надобность, но его начальник так не считал. Он благосклонно глядел на свидетельницу и ждал ответа на свой вопрос. Калерия Ивановна несколько пригорюнилась, вспомнив тот ужасный день, и начала: — Такое дело, Кузьма Остапович, что была я замужем три раза… Подполковник очень заинтересовался направлением, которое приняла их беседа, и слушал свидетельницу с чрезвычайным вниманием. — И все мои мужья были люди основательные и достойные… — Чего вы вполне заслуживаете! — не удержался от реплики подполковник. Тетя Каля польщенно опустила взгляд и продолжила: — А на данный момент я женщина свободная и самостоятельная, а проще говоря — вдова… Подполковник явно обрадовался и продолжал слушать с удвоенным вниманием. — И приходит мне вдруг приглашение посетить этого самого нотариуса.., ну, который теперь покойник. Я недолго думая собралась, пока синенькие не поспели, и отправилась… Мудрая тетя Каля не стала упоминать свою петербургскую племянницу, и не стала также заострять внимание на истории с льготным железнодорожным билетом, из-за которого погибла несчастная Захаровна. Хохленко, который про эту историю, естественно, помнил, в данный момент больше интересовался смертью нотариуса, которая произошла на вверенной ему территории, и не стал сбивать свидетельницу лишними вопросами. — Ждала я, ждала, пока подойдет моя очередь, очень даже от этого утомилась. Мне как-то легче, если я при деле — огород, там, прополоть, или, допустим, прибраться, — при этом тетя Каля окинула взглядом преобразившийся кабинет, — тогда как-то время незаметно пролетает, а когда так просто сидишь, так оно тянется, тянется — просто сил нет! Подполковник кивнул с большим сочувствием, и Калерия Ивановна продолжила: — В общем, девушка эта, нотариуса секретарша, сказала мне, что можно заходить. Ну я и зашла… Тетя Каля горестно замолчала, снова вспомнив все, что ей пришлось пережить в тот ужасный день. Хохленко немного подождал и наконец весьма деликатно покашлял, чтобы дать понять свидетельнице, что их разговор вовсе еще не закончен. Калерия Ивановна подняла на него затуманенный грустью взгляд и доверительно проговорила: — Я, Кузьма Остапович, не из трусливых. Подполковник нисколько в этом не сомневался и даже не нашел нужным об этом говорить. — Но вот покойников, извиняюсь, очень не уважаю, — продолжила тетя Каля и заметно передернулась, — такое уж у меня к ним отношение. Кто пауков не любит, кто мышей — а я, извиняюсь, покойников. Хохленко кивнул, ожидая продолжения. — А тут вхожу я в кабинет, а он лежит.., этот… Штукен.., ну, в общем, вы понимаете. И как-то мне стало, извиняюсь, очень нехорошо… — И как же вы, Калерия Ивановна, покинули кабинет? — спросил подполковник, когда пауза излишне затянулась. — Сама даже не понимаю, — смущенно потупилась тетя Каля, — как увидела этого покойника, так меня будто что подхватило, и я — фр-р — и на улице! — Но через дверь ведь вы не проходили? — Не проходила, — честно призналась тетя Каля. — Значит, получается, что через окно? — Да я ж прямо не знаю.., то ж ведь неприлично… — тетя Каля окончательно смутилась, — как же ж.., приличная женщина — и через окно.., нет, такого уж никак не может быть! — Но ведь не через дверь же? — Хохленке вел допрос с непривычным для него терпением. Ежели бы через дверь, так вас бы секретарша непременно заметила, и посетители остальные… — Не через дверь… — согласилась тетя Каля. — Выходит, все-таки через окно! — Выходит, так… — Калерия Ивановна вынуждена была согласиться скорее с убежденным тоном милиционера, чем с его аргументами. Подполковник представил, как его новая знакомая с ее убедительными габаритами вылезала через окно из кабинета нотариуса, и эта картина невольно показалась ему невероятной. Но он тут же вспомнил, как ловко она только что взбиралась на стол, чтобы протереть видавшую виды люстру, и подумал, что эта женщина способна еще и не на такие подвиги. Он посмотрел на нее со все возрастающим восхищением и проговорил, ни к кому в особенности не обращаясь: — Нет, но какая женщина! После этого он только по-отечески пожурил Калерию Ивановну за то, что та не сообщила ничего в правоохранительные органы, которые безуспешно разыскивали ее все это время как ценнейшего свидетеля по делу об убийстве злосчастного нотариуса Штокенвассера. Тетя Каля очень засмущалась и смогла сказать в свое оправдание только то, что была сильно напугана и не решилась появиться, но если бы она могла знать, какой удивительный мужчина встретит ее здесь, она непременно устремилась бы в милицию прямо из окна нотариальной конторы… Подполковник, со своей стороны, с трудом мог поверить, что такая женщина действительно могла быть чем-то или кем-то сильно напугана, но не хотел обидеть ее своим недоверием и посчитал, что свидетельница дала ему совершенно исчерпывающие и вполне искренние показания. — Подпиши Калерии Ивановне пропуск. Ананасов! — распорядился подполковник и напоследок попросил Калерию Ивановну сообщить ему, если она вдруг захочет куда-то уехать. Тетя Каля пообещала ему, что непременно сообщит, хотя ей эта просьба показалась абсолютно личной и не имеющей никакого отношения к интересам следствия. |