Онлайн книга «Лагерный пахан»
|
* * * Трофиму доводилось бывать в «Индии» – в хате, где обитают самые крутые в тюрьме авторитеты. Но это было давно. С тех пор все изменилось. Просторное помещение больше походило на палату в приличном санатории, нежели на тюремную камеру. Свежие обои, мягкая мебель, холодильник, телевизор с видео. И сидельцев всего трое – законник Бушмен, с ним воровские авторитеты примерно одного ранга с Трофимом. – Ну, здорово, братишка! Под настороженные взгляды жуликов законник поднялся, подошел к Трофиму, широко улыбнулся и крепко пожал ему руку. Трофим давно ждал этой встречи. Он слышал про вора в законе Бушмена, но не думал, что под этой кликухой скрывается его старый приятель Башмак, с которым он парился на киче под присмотром Витого. Давно это было, с тех пор за ненадобностью сгорело много бумажных календарей. Трофима подняли до положенца, а Башмак взлетел еще выше – до самой воровской короны достал. Он очень изменился – огрубел, заматерел, взгляд мягкий, но это лишь видимость, в любой момент он может выпустить шипы. – Давай к столу, братан! Чифирь гонять будем… Помнишь, как ты чифирь делал? Славный был чифирь. Я тогда сразу понял, что к нам правильный арестант заехал, даже сухой спирт в хабаре был, да, Трофим? – И сейчас есть, – кивнул он. – Только хабар на хате, а меня к вам с кондея привели… – Поговорить с тобой хотел, потому и привели. Посмотреть на тебя хочу, за жизнь перетереть, да… Бушмен улыбался как человек, облеченный большой властью и гордящийся этим. А так оно и было, иначе бы он не смог выдернуть Трофима из карцера. На время вытащил оттуда, для разговора. – Поговорим. Трофим не пытался перещеголять его по важности своего вида, но держался независимо. – Сколько ж мы с тобой не виделись? – у самого себя спросил вор. – Лет десять уже или больше?.. – Давно не виделись, – сказал Трофим. – Давно… Витой знаешь где? – Ушел Витой. Тубик сожрал… – Знаешь. Наш ты человек, потому и знаешь… Говорят, на мордовской зоне смотрящим был? – Был. А говорит кто? – Солонец. Мы с ним как-то пересекались… Короновать тебя должны были. А у тебя звонок, да? – Воздуха вольного дохнуть захотелось. – Дохнул? – Ага, и обратно. Понял, что домой пора, лопатник дернул и сюда. На Владимирский централ пойду, там сам знаешь, какие люди… – Был я там. И про тебя слыхал. Нормально ты там себя поставил… Да и здесь уже отметился. Что ты там с кумом не поделил? – Да баклана одного по стенке размазал. А он меня под пресс… Камеру, в которую он попал по воле кума, трудно было назвать пресс-хатой в полном смысле этого слова, но тем не менее его бросили туда для того, чтобы проверить на прочность. – Менты без подлянок не могут. На то они и менты. Но на то и вор, чтобы беспредельщиков жизни учить. Жлоб всех уже здесь достал, а ты его на правилку поставил. Честь тебе, брат, и хвала за это… Конкретно ты его пером исписал, с больнички малява пришла, Жлоб, говорят, чуть ласты не склеил… – Это его проблемы. – Проблемы его, а срок тебе навесят… – Так мой же срок, не чужой. Свой срок тянуть не западло… – Что да, то да… Так, говоришь, лопатник дернул, потому и закрыли тебя, да? – Потому и закрыли. – А я слышал, что ты в своем Чернопольске Лешку Мигунка под собой держал. – Если точней, на ноги ему помог встать. А там он уже сам… Правильный пацан, по нашим законам живет… – скрепя сердце похвалил своего врага Трофим. – Да я Лешку знаю, мы с ним на Куйбышевской пересылке пересекались. Правильный пацан, в натуре… Он мне маляву на тебя отписал. Трофим затаил дыхание. Лешка мог такого написать… – Пишет, что ты честный вор, законы наши свято соблюдаешь. И в тюрьму ты ушел чисто за короной… – Ну, не чисто за короной, – облегченно вздохнул Трофим. – Время мое вышло, потому я здесь. Но если люди окажут доверие, то я всегда рад… – Окажут тебе доверие, брат. Если таким босякам, как ты, доверие не оказывать, на ком тогда наш воровской закон держаться будет… Да, еще Мигунок лавье на общак засылает, – одобрительно улыбнулся Бушмен. – Чисто за тебя, но грев на всю честную братву… – А как по-другому? – Вот-вот. Я думал тебя здесь, в «Индии» оставить, но здесь ты подо мной будешь, а это не та маза, которая тебе нужна. На хату тебя поставим, за хатой смотреть будешь. А там на этап и на Владимир, я маляву отпишу, тебя правильно встретят… Да, гонца с мазелом встретим сами, на твой общак лавья зашлем… Лешка пацан правильный, не зря весь город на понятиях держит… – Он мне про тебя рассказывал. Только я не понял, про какого он Бушмена говорит… Почему Бушмен? – А перекрестили, когда короновали, сам так захотел. А ты что-то поперек имеешь? – нахмурился вор. – Да нет, твое право… – Мое. И закрыли тему… Трофим пожалел, что вообще завел этот разговор. Видно, законнику не нравилось его прежнее погоняло, потому он слегка изменил его. Был Башмак, стал Бушменом… Действительно, закрывать надо тему, а не развивать ее. Как бы Башмак еще больше не обиделся, если Трофим напомнит ему, кто такие бушмены. Племя есть такое в Африке, типа папуасов… Бушмен успокоился, прогнал по кругу бак с чифирем, а затем Трофима отправили обратно в карцер. * * * Двести восемнадцатая камера была самой большой в тюрьме и самой многолюдной. Ни единого свободного места. Но его это ничуть не смущало. – Здорово, братва! Я – Трофим! – с порога заявил он. На этот раз никто не посмел вякнуть против него. Смотрящий по камере, рослый жилистый парень с большим родимым пятном на щеке, молча поднялся со своего шконаря, прогнал своего соседа и занял его место. Дождался, когда Трофим бросит на освободившуюся шконку свой матрац и сумку, назвался и без возражений передал ему общак, с которого кормилась братва этой хаты. Местный казначей пересчитал деньги, отчитался перед новым паханом. – Не густо, – Трофим вопросительно глянул на бывшего смотрящего. – А хата большая… – Так это, зверья много, у них там свои расклады… – понурым движением плеча тот показал на кавказцев, скучковавшихся на дальней окраине стола. Крепкие на вид джигиты, числом пять. Никто из них не входил в блатную масть, но, видимо, это их ничуть не смущало. Похоже, у них был свой блаткомитет. Трофим мог бы наехать на бывшего смотрящего, спросить с него за беспредел, который творился в хате. Но это было все равно что крикнуть «гоп» перед самым прыжком. Сначала нужно было поставить в стойло кавказцев… |