Онлайн книга «Правда и вымысел»
В кабинете я осмотрел вещи задержанного, с точки зрения геолога поворошил красноватый суглинок в коробочке, как крестьянин оглядел почти свежую и душистую половинку хлебного каравая, и наконец, дрожащими руками развязал мешочек. И в тот же миг пахнуло детством: кристаллики соли были прекраснее самых больших алмазов. От внезапного желания съесть хотя бы один, слюна потекла и во рту стало солоно, однако в этот момент сержант привёл задержанного Бояринова, пришлось напустить равнодушный вид, но показалось, этот человек с острым, птичьим взором сразу же заметил моё состояние и как-то криво ухмыльнулся. Я запер двойную дверь на ключ и вдруг ощутил растерянность. Меня научили, с чего начинать и как вести разговор с кандидатом в доверенные лица и агенты, по каким признакам определять его психическое и психологическое состояние, истинное социальное положение, определять круг знакомых и потенциальные возможности, и это у меня получалось совсем не плохо. За два года работы я хорошо освоил методику допроса, умел задавать каверзные, с двойным дном, вопросы, расставлять словесные ловушки и уличать во лжи, однако я не собирался ни вербовать Гоя, ни допрашивать его, и теперь не знал, что говорить. На языке да и в голове вертелась единственная мысль — вот так встреча! Стоял перед ним, смотрел в крепкое, сильное и совсем не старое лицо и чувствовал, что так и простою. Он тоже молчал и, казалось, был совершенно равнодушен к собственной судьбе, и если поглядывал на меня, то как всякий бродяга на мента — со скрытым, спокойным презрением. Наконец, я справился с замешательством, сложил в котомку вещички, в том числе простенький блокнот, в котором Бурак обнаружил «шифровки», и отдал Гою. — Через некоторое время выведу из отдела и уходи. Он вскинул свой орлиный взор. — Отпускаешь меня на свободу? — Отпускаю. — Это похоже на благодарность… А за что? — Наверное, не помнишь меня, но я тебя узнал. В детстве ты дал мне соль и завернул в шкуру красного быка… Гой на миг оживился, распрямились суровые брови, однако через секунду обвял. — Нет, не помню… Я многим изгоям давал соль, и многих заворачивал в шкуры… — Ещё ты долго разговаривал с моим дедом и назвал ему срок смерти, — напомнил я, но заметил, что это не производит никакого эффекта. — Время уходит, старею…. — А я тебя потом долго искал и ждал. — признался я. — На Змеиную Горку ходил, на Божье озеро… — Куда ходил? — воспрянул Гой. — На Божье озеро? — Мне дед сказал, ты можешь там появиться или даже перезимовать. — Скажи-ка мне, где я сейчас нахожусь? — после долгой паузы как-то несмело и стыдливо спросил он, чем окончательно меня обескуражил. — В милиции… — Нет, как называется это место? — Город Томск. — Города появляются и исчезают. Ты мне скажи, какая здесь река? — Томь… — у меня проскочила мысль, что Ромка Казаков, возможно, прав, у этого человека напряжёнка с головой. — Погоди… Томь, Томь… Она куда впадает? — В реку Обь. — В Обь? — искренне изумился Гой, но с его орлиными глазами это получилось гневно. — Это что, я пришёл на Обь? — До Оби тут недалеко… Он ссутулился, некоторое время гладил бороду и наконец сказал со вздохом: — Ну вот, опять сюда занесло… И уже не первый раз. Понимаешь, с пути сбился, хожу, хожу, места узнать не могу. — Он улыбнулся, показывая из-под усов молодые, белые зубы. — Старый стал, слепну, а чудится, на Земле темнеет. Пора бы на покой. Вот схожу в последний раз и скажу владыке, чтоб отпустил… Ведь стыд и срам — дорогу в сумерках потерял! Поверить, что этот человек с пристальным птичьим взором слепой, было невозможно, кажется, он видел всё вокруг, и даже у себя за спиной. Но возразить я не мог, а точнее, не смел, поскольку сидел оглушённый, мысли качались, будто маятник: то казалось, разговариваю с сумасшедшим и сам схожу с ума, то вдруг явственно ощущал, что прикасаюсь к великому таинству и надо остановить или продлить мгновение. Видимо, он и колебания мои узрел. — Говоришь, узнал меня? — вдруг спросил строго. — Узнал, но только по глазам, лица не запомнил… — И я давал тебе соль? — Давал… — Ну и как, горькая была? — Нет, я до сих пор помню её вкус. — Что же ты мечешься? — Не знаю… Слишком неожиданная встреча. — Почему неожиданная? — усмехнулся он. — Разве ты не искал меня? Не ждал?… Нет, ты стал изгоем, как все повзрослевшие дети. В этот миг для меня неожиданно открылось это слово — ИЗГОЙ, о смысле которого я не задумывался никогда, а точнее, воспринимал его таким, каким предлагал современный язык — изгнанный, униженный человек. ИЗГОЙ — ИЗ ГОЕВ, то есть, бывший ГОЙ, человек, вышедший из этого племени и утративший с ним связь! Первой мыслью было спросить его об этом, но я перехватил его острый, неприятный взгляд, будто выставленный передо мной барьер. Задавать вопросы отпала всякая охота, но одновременно как-то отвлечённо и подспудно я жалел, что теряю время, что это единственная уникальная возможность расспросить его обо всём — о Манараге, в первую очередь, о женщине по имени Карна и реке Ура, обо всём, что не давало мне покоя с детства. Может, впервые я повиновался року, выдержал, преодолел страстное любопытство и, успокоенный, натянул плащ, проверил, заперт ли сейф и открыл входную дверь. — Значит, лес там вырубили? — неожиданно спросил Гой. — Где? — я не мог сразу сообразить, о чём он спрашивает. — Да там, куда ты ходил меня искать. — Вырубили. — Я вспомнил о древнем боре на Божьем озере. — И выход карчами затянуло, замыло, теперь вода высокая стоит всё лето, вровень с берегами. — А остров плавает? Плавучим островом называли часть торфянистого берега, далеко выдающегося в озеро. Говорили, в незапамятные времена часть суши вместе с лесом оторвалась и много лет курсировала из одного конца озера в другой, словно корабль под парусами. Матушка показывала мне этот бывший остров, но не пускала на него, поскольку он считался зыбким и гиблым, даже самые отважные мужики не смели ходить, а там росла крупная бордовая княженика, на которую я мог смотреть только издалека. И вот когда я в одиночку пошёл на Божье, то в первую очередь забрался на остров и наелся княженики. — Нет, остров давно прирос к берегу, — объяснил я. |