Онлайн книга «Правда и вымысел»
— Есть! Много! Только не зелёные, а жёлтые. Они сверкают, как планктон в лунную ночь! — Почему жёлтые? Зелёные! — Не знаю! А вы её знаете? Видели? — От чего она спасла? От смерти? — Вытащила из воды, — неохотно сказал он. — Я тонул… В общем, плохо помню, что было. Когда очнулся, увидел её… Она меня вытащила и откачала… Её зовут Валкария. — Как?! — Валкария! Такое звучное и непривычное имя! — Кто тебе это сказал? — Она!.. Она сказала: запомни, меня зовут Валкария. Я ещё переспросил — может быть, Валькирия?… — И танцевала на камнях? — Нет, она не танцевала… В общем-то, спрашивать об этом было глупо. — А тебя как зовут? — Станислав. Ну, Стас Бородин. — Бородин? Капитан второго ранга? Именинник? — Да, — он чего-то испугался. — Недавно у меня был день рождения. Правда, сорок лет отмечать не принято, и я не отметил. Зато родился во второй раз… — Как же ты нашёл моё логово? — Я не искал, — виновато проговорил он. — Она привела… Мы долго шли где-то под землёй, это я помню… Какие-то огромные белые залы, колоннады. Как будто в древнем Риме, только всё глубоко под землёй. Потом вода была под ногами, речка. Хотел заговорить с ней, но голому неудобно, понимаете?.. Я знал, кто она и был спокоен. Танцующая на камнях подселила мне квартиранта! Я раскрутил безрукавку и освободил ему руки. Однако этот скромный интеллигентный псих занял моё место, стащил тёплую одежду… Я отнял волчий жилет, посветил фонариком в лицо. — Давай, топай отсюда! И на глаза не попадайся. Никогда! — Хорошо, я уйду, — спокойно согласился он и снял свитер. — Возьмите, это ваш. Только я оставлю брюки. И прошу, верните нож. Все сумасшедшие на Урале ходили в моих штанах… — Откуда у тебя нож? — он обезоруживал своей покорностью. — Это подарок Валкарии. — с удовольствием и гордостью сообщил кавторанг. — Она сказала: если ты мужчина, то выживешь. Вот тебе оружие!.. Это когда мы пришли в малахитовый зал… Как вы считаете, это испытание, да? И если я достойно выдержу его, она снова явится? — Да тебе лечиться надо, идиот! — заорал я на него и потом жалел, что сорвался. — Ты — больной! Ты понимаешь это? Тебя свели с ума! Скоро ты растеряешь остатки мозгов и обрастёшь шерстью! Уже ходит тут один снежный человек! Сам подумай, какой на хрен малахитовый зал!? — Нет, я всё отлично помню! — заспорил и засмеялся он. — Там светились стены, изнутри. И висело много холодного оружия! Этот нож она сняла со стены… — Ну ты посмотри, это же зековский финач! — Я потряс ножом возле его физиономии. — Ручка из цветного плекса! На зонах стоит три пачки чая! — Но там же есть тонкая пластинка малахита! Я понял, что сейчас тоже рехнусь, потому что его навязчивый бред заразен: никакого малахита в наборной рукоятке не было, но мне уже чудилось, что-то проблескивает зелёное в свете фонарика. — Всё, иди отсюда, — я пошёл к логову. — Ножа не получишь. — Почему? — Я взял его за свои брюки! — За брюки? За это старое трико — нож? — Ладно, снимай! И ножик забирай. С минуту он плёлся сзади молча, затем встал. — Мне нельзя без брюк… И без оружия невозможно! — Выбирай! Он отстал, видимо, выбрал штаны… А я прибавил шагу, чтоб оторваться от больного рассудком кавторанга. И лишь когда оказался возле шумящего по-весеннему фонтана, неожиданно понял, что непроизвольно, вопреки всякой логике, верю этому несчастному. Он действительно не захотел поймать лестницу с вертолёта (не его ли я видел стоящим на вздыбленном носу катера?), и потом чудом спасся, каким-то образом угодив в руки танцующей на камнях. И ничего удивительного, что она привела кавторанга ко мне в логово — знала, что там никого нет… Конечно, он был предрасположен к психическим заболеваниям, и в свои сорок ни разу не женился, всё плавал по морям, мечтал встретить наяду. И то, что он задумал суицид, добровольно оставшись на катере, тоже доказывало не слишком могучее психическое здоровье. И это было замечено, потому его сделали сумасшедшим! Спасли, но отняли разум, чтоб не мог рассказать, каким образом вытащили из воронки и каким путём вывели из-под дна озера. Может, пожалели, или по другим соображениям, но его свели с ума, как пытались сделать это со мной. Пошёл бы я искать девушку, танцующую на камнях — до сих пор бы ходил… И стал бы счастливым, как этот Станислав Бородин… Катастрофа на озере и в самом деле была рукотворной диверсией, и наверняка есть клапан, который можно открывать и закрывать, когда надо… Батарейки приходилось беречь, я включил фонарик на три секунды и успел заметить морской порядок в моём логове и самоуправство квартиранта! Он чем-то разрубил баллон от акваланга и сделал из нижней части котелок! Уже по запаху понял, питался варёными грибами… — Прошу прощенья! — вдруг послышалось из тёмного лаза. — Я был вынужден это сделать… Когда найду Валкарию и вернусь в Ленинград, отдам вам свой акваланг. У меня японский, очень лёгкий, и дыхательный аппарат идеальный. Дышите и не замечаете… Вместо ответа посветил в лаз — полуголый кавторанг стоял на четвереньках и посверкивал лысиной… На бытовом уровне у него вроде бы мало что изменилось в характере, видно, и до катастрофы он был таким же слишком перевоспитанным — вежливым и уважительным до суетливости. И при этом выносливым, терпеливым и с хорошим самообладанием: на улице было градуса три-четыре тепла, а он хоть бы вздрогнул или зубами чакнул. Может, за это его любили в команде? — На спальнике лежит записка для вас, — вдруг сообщил кавторанг. — Записка? От кого? — От меня. Я оставлял её каждый день, когда уходил. Чтоб вы не подумали обо мне плохо, если вернётесь. Понимаю, приходишь, а кто-то твоими вещами пользуется. Баллон я ваш испортил… Прогнать его было уже невозможно, всё-таки он ещё оставался человеком. — Залазь! — Я достал из рюкзака мясо. Он не ломался, щукой заскочил в логово и присел на корточки возле лаза. Я молча сунул ему свитер и предложил поесть. Ужинали в кромешной тьме, да и блюдо было всего одно — солёная и полузавяленная лосятина. Кавторанг оголодал на грибах, но ел аккуратно, без жадности. — Валькирия эта, что спасла… — начал я осторожно. — Она что, из Скандинавии сюда явилась? |