Онлайн книга «Томится душенька на зоне»
|
— Не переживай, тебе это не грозит, — саркастически усмехнулась Евгения. — Ну, ты бы могла создать угрозу, я не против, — паскудно усмехнулся он. — Запросто. Ей не надо было изготавливать заточку из ложки: на кухне в ящике стола она нашла небольшой, но тяжелый и хорошо сбалансированный охотничий нож. Такой хорошо метать в цель, но Евгения не умела этого делать. Зато в зоне научилась вертеть нож в руке. И пырнуть могла, и на горизонтальном взмахе порезать — правда, чисто теоретически, потому как ни разу не воспользовалась приобретенными навыками. Эдик и опомниться не успел, как мелькнувший в ее руке нож острием своим уперся ему в подбородок. — Угрозу создала, что еще? — хищно прошипела она. — Ну ты змея! — Если змея, то не ты меня пригрел… Пошел отсюда, козел! Она убрала нож, и побледневший банкир отпрянул назад. — Ну, смотри! Ты еще пожалеешь! Он направился к выходу, но в дверях остановился, вернулся назад, смахнул со стола вино и коньяк. Евгения презрительно скривила губы. Надо же, какой мелочный… Эдик убрался, но, как показало время, рано было праздновать победу. Не прошло и часа, как он снова ворвался в дом, в сопровождении своих телохранителей, пьяный и подлый. — Сука! Я с ней как джентльмен, а она как та тварь! — заорал он. — Ты и есть тварь! Евгения схватилась за нож, когда к ней устремился охранник. Но громила легко выбил его, взял руку на прием, заломил ее за спину. И это было только начало. — На диван ее давай, шлюху! Один телохранитель перегнул ее через подлокотник дивана, второй сзади задрал полы халата… Евгения пыталась сопротивляться, но громила так больно заломил руку, что у нее потемнело в глазах. Она могла только выть от унижения и плакать навзрыд… Но едва банкир подступился к ней, как раздался голос Анатолия Даниловича. — Что ж ты творишь, сволочь? Только тогда насильник оторвался от жертвы, а его телохранитель разжал руки. Евгения вмиг воспользовалась обретенной свободой и, подскочив к Эдику, в бешенстве полоснула его растопыренными пальцами по лицу. Ноготки у нее маленькие, но острые, и банкир убедился в этом. — Тварь! — взвыл Эдик. Но ударить ее в ответ не посмел. Да она бы и не позволила. И телохранители не пожелали вступиться за него. Присутствие хозяина дома явно смущало их. — Пошел вон отсюда, мерзавец! — заорал на внука старик. — Дед, ты чего? — оторопело выставился на него внук. — Это же игра. Она сама так захотела. Любит, когда ее насилуют. Ты же знаешь, за что она сидела! — Я сказал, пошел отсюда вон! — бледный от волнения, повторил Анатолий Данилович. А Евгения уже подобрала с пола нож и с ним неторопливо, но с одержимостью приближалась к нему. — Дед, да ты посмотри на нее, она же психованная! — взвизгнул банкир. И, призвав на помощь своих громил, убрался из дома. Анатолий Данилович стоял у окна, пока не увидел отъезжающий от ворот «Мерседес». Только тогда грузно опустился в кресло, устремив глаза в потолок. Грудь высоко вздымалась, лоб в испарине. — Вам плохо? Евгения взяла его за руку, нащупала пульс. Сто двадцать ударов в минуту. — Надо «Скорую» вызывать. — Погоди. Если не пройдет, вызовешь. — Я вас завтра ждала. Завтра и надо было приезжать. — И этот скот бы тебя изнасиловал… — И вы бы остались без внука, — ожесточенно, сквозь зубы сказала она. Она уже знала, как российское правосудие борется с насильниками. И больше в тюрьму по развратной статье попадать не хотела. Уж лучше за убийство… Сейчас она была уверена в том, что убила бы Эдика, если бы он сумел овладеть ею. Извернулась бы, догнала его возле машины и всадила бы ему нож в сердце по самую рукоять. — Ты что задумала? — большими глазами посмотрел на нее старик. — Ничего… Ничего же не случилось… — А если бы случилось? — Не будем об этом… — Как же так, мой родной внук, и такой подлец… — Вам успокоиться надо… Евгения снова замерила сердечный ритм. — Сто ударов. Уже меньше. — Не волнуйся, меня пролечили основательно… А с этим кретином я поговорю… Ну почему он такой? Ну почему такая сволочь?.. Сердцебиение улеглось до восьмидесяти ударов в минуту. Но Анатолий Данилович еще долго не мог успокоиться. Он и без того был невысокого мнения о своем внуке, но сегодня, похоже, вовсе разочаровался в нем. * * * Желтый подсохший лист четко спланировал на землю, как будто им управлял муравей-парашютист. Но на этом его путешествие не закончилось. Евгения ловко смахнула его метлой вместе с другими листьями… Октябрь месяц, золотая осень, а она все еще не у дел. В училище не восстановили, но утешили, что, возможно, через год ситуация изменится и она сможет продолжить обучение на третьем курсе. А работу, которой она занималась в доме Анатолия Даниловича, сложно было назвать достойным для нее занятием. Но делать нечего. Платят хорошо, Эдик больше не обижает, а работа как таковая не страшна. Готовить она умела и раньше, убрать по дому и во дворе — не проблема, а для стирки Анатолий Данилович приобрел стиральную машину-автомат. Поистине революционное изобретение… — Ты еще не устала? Она не услышала, как подошел к ней Анатолий Данилович. Но врасплох себя застать не позволила: он попытался забрать у нее метлу, но Евгения крепко сжала руки. — Не упрямься, — улыбнулся он. — Врач рекомендовал мне физический труд. Пойди отдохни немного. Я тебя позову… Пожав плечами, Евгения выпустила метлу из рук. Хозяин — барин… А отдыхать она не пошла. Ей еще нужно было на втором этаже дома убраться, чтобы завтра работы было поменьше… Она протирала пыль в хозяйской спальне, когда услышала шум отодвигаемых ворот. Выглянула в окно и увидела въезжающий во двор «Мерседес» Эдика. Давно его здесь не было. Отношения с дедом у него не очень. Но, видно, неординарное событие произошло, если он к нему пожаловал. Эдика она видеть не хотела. Да и Анатолий Данилович не стал звать ее, чтобы она подала кофе гостю. Поэтому Евгения продолжила уборку. Заслышав шаги на лестнице, она отошла подальше от двери, затаилась. Не хотела привлекать к себе внимание. Вдруг Эдик заметит ее, не выдержит — скажет что-нибудь скабрезное… Лучше обойтись без инцидентов. — Ты хорошо знаешь этих людей, только ты можешь мне помочь… — услышала она голос Эдика. Он был чем-то взволнован. Похоже, действительно произошло нечто исключительное. |