Онлайн книга «Тюрьма, зачем сгубила ты меня?»
|
Майор замолчал. Карцев провел рукой по взмокшему лбу. Он был озадачен. Кате тридцать два года – еще не старая, но и не юная. Наверняка уже сейчас в ее голове бродят мысли – как жить дальше. Да и мужчина интересный может подвернуться. Возможно, уже сейчас у нее есть любовник… Может, из тех, с кем она в бане… Его осудят, она подаст на развод. Сама или на пару с новым избранником присвоит себе все, что нажил муж. Он уйдет по этапу на зону, и некому будет посылать ему туда не то что посылки, некому будет сказать в его адрес и доброе слово… Сначала жена забудет, а потом и сын. Как бы не случилось так, что Ярослав станет называть папой другого мужчину… – Чего вы от меня хотите? – голосом, похожим на стон, спросил Карцев. – Я уже сказал, чего я от вас хочу. – Но я никого не убивал. У меня есть хороший адвокат, меня оправдают… – Вы сами в это не верите, – покачал головой Сизов. Увы, но он был очень близок к истине. Все улики свидетельствовали против Карцева, следователь уверен в том, что убийца – он. И судью он склонит к тому же мнению… – И что я выиграю, если соглашусь? – убито спросил он. – Во-первых, хорошая характеристика с места вашего заключения. Мы убедим суд, что вы человек положительный со всех сторон. Тогда ваш адвокат сможет убедить его, что убийство вы совершили в состоянии сильного душевного волнения. Тогда вы получите всего три-четыре года. Во-вторых, я буду ходатайствовать перед начальником следственного изолятора о том, чтобы срок вы отбывали здесь, в отряде хозобслуги. – В хозобслуге – одни козлы, – сказал Карцев, вспомнив утверждение Федора. – Георгий Степанович! – удивленно и покровительственно усмехаясь, вскинул брови Сизов. – Не ожидал я от вас такого! – Но ведь это так… – Для зэков – так, а для вас… Вы же не матерый уголовник. – Но у нас в камере нет матерых уголовников, – подавленно буркнул Карцев. – Как это нет? А ваш смотрящий? – Федор? – Федор, – кивнул майор. – Федор Иванович Михалев. Он же Федя Скачок. Кличка у него такая – Скачок. – Я не знаю его клички. Он не любит, когда так… – Если не любит, когда по кличке, значит, порядочный человек? – Ну… Он ведет себя порядочно… – Это всего лишь видимость, Георгий Степанович. Видимость… Что такое «скачок» на жаргоне, знаете? – Нет. – Скачок – это ограбление. У вашего Федора три судимости. И все за ограбления. Кличку свою оправдывает… И четвертая судимость будет. Тоже ограбление. И это не делает ему чести… – Ну, я не знаю, – пожал плечами Карцев. Ему все равно было, в чем обвиняли Федора, лишь бы он к сокамерникам хорошо относился, чтобы оставался таким же добродушным и справедливым, как прежде. – А вам и не нужно про него знать. У него своя жизнь, у вас – своя. Он среди блатных своим всегда будет, в зоне хорошо устроится, а что с вами там будет – вопрос… Плохо в зоне. Очень плохо. Уж поверьте мне… Карцев представил мрачные и злобные физиономии закоренелых уголовников. Нет, своим он среди них не будет… Представил, как будет валить лес на лютом морозе… – Я слышал, в хозобслуге можно условно-досрочное получить, – поежившись, жалко сказал он. – При условии хорошей работы вполне. Если не будет жалоб, то через два года можете выйти на свободу… – Всего два года? – приободрился Карцев. – Да, всего два года. Плюс регулярные свидания с законной супругой… Кстати, можем оформить вам свидание в ближайшее время. В специальной комнате, в виде исключения… Видите, как все просто… – Но для этого я должен стучать? – Ну зачем так грубо? Вы должны информировать меня о том, что происходит в камере… – Ну, если всего лишь информировать… Я согласен. – Вот и договорились, – празднуя удачную вербовку, широко улыбнулся майор Сизов. Карцев уныло вздохнул. У мента маленькое будничное торжество, а у него – большая жизненная трагедия. Мало того, что оказался в тюрьме по обвинению в убийстве, так еще и встал на скользкий путь предательства. – Подписывать мне ничего не надо? – сконфуженно спросил он. – Нет, подписывать ничего не надо, – покачал головой начальник оперчасти. – Все уже записано, на магнитную пленку… Но вы не думайте, это не компромат. Это всего лишь небольшая памятка – для вас. Чтобы вы не забывали о своем, э-э, служебном предназначении… Сизов провел короткий инструктаж на «служебную» тему, на этом разговор и закончился. В камеру Карцев входил на негнущихся от волнения ногах. Тяжкие мысли угнетали, холодили душу. Вдруг Федор уже в курсе, что произошло с ним в кабинете начальника оперчасти… А Федор смотрел на него, улыбался. И когда Георгий умостился на свою шконку, подошел к нему, подсел. – Ну что адвокат сказал? – спокойным, располагающим к общению голосом спросил он. – А-а, адвокат… Карцев воспрял духом. Оказывается, Федор даже не знал, где он был. Все верно, конвоир выводил его из камеры для встречи с адвокатом… А встреча была с начальником оперативной части. Знал бы Федор, чем она закончилась… – Так что с адвокатом у тебя? – Да нормально все… То есть не очень… Но если постараться, то можно на сильное душевное волнение списать… – Если платный адвокат, то сделает… – Да, хороший адвокат. Платный… Жена заплатила… – Хорошая у тебя жена. Адвоката наняла, посылки тебе шикарные шлет… Яблоки вкусные… Кислотность у меня повышенная, если яблоко с кислинкой – терпеть не могу. А твоя сладкие шлет… – Места знает, где покупать, – улыбнулся Карцев. Он поднялся со своего места, подошел к своему приделанному к стене шкафчику. Сунул руку под ширмочку, достал два больших желтых яблока, одно протянул Федору. – Благодарю, брат, – улыбнулся тот. Крепкими от природы и желтыми от табака зубами он вгрызся в сочную, аппетитно хрустящую мякоть. Казалось, именно для того он и подошел к Георгию, чтобы выцыганить у него этот плод. Но так только казалось… – Если б твоя жена телевизор еще передала, – как бы невзначай сказал он. – Телевизор? А разве можно? – Розетки есть, значит, можно… Можно, можно, – широко улыбнулся Федор. – Раньше в камерах розеток не было. И лампочки в стену вмуровывали, чтобы провод к ней нельзя было бросить… А сейчас и розетки есть, и телевизор можно. Если есть. А у нас, как видишь, нет… – Так ты бы мне сразу сказал, я бы организовал, – взбудоражился Карцев. – А то вторую неделю здесь, а ничего не знаю… |